Польское Наследство

Скучая после утренней службы у себя в саду — утро в дождливом Пскове выдалось почему-то солнечное — Судислав обратил внимание на троих мужчин, стоящих за оградой сада. Очевидно, полномочия, предъявленные ими страже, показались этой самой страже достаточно состоятельными, чтобы пропустить гостей в детинец. Судислав кивнул им, и они приблизились — два светловолосых здоровяка и третий, небольшой, худой, с черными как ближневосточная ночь волосами.

— Здравствуйте, добрые люди.

— Здравствуй, князь. Меня зовут Райнульф. Это — мой соратник Бьярке. А это наш хороший знакомый, именем Насиб. Мы пришли к тебе по поручению.

То, что они предложили Судиславу, показалось ему захватывающим, безумным, невероятным — и последним случаем, предлагаемым ему фортуной. Если во всех предыдущих упущенных шансах наличествовал элемент двусмысленности, то в данном случае все было ясно. Фортуна решила высказаться без обиняков.

В то же время предприятие, увы, связано было с огромным риском. Цесарь Ярослав был не из тех правителей, смещение которых напоминает возню грызунов в грязном темном углу — то сместили кого-то, то он вернулся, то опять сместили. Нет. Сместить Ярослава можно было только единым мощным ударом, а удержать после этого страну от дальнейших потрясений — только отдавая один за другим жесткие, безжалостные приказы, каждый из которых мог стоить узурпатору жизни.

И это было еще не всё!

В распоряжение Судислава предоставлялось небольшое, но слаженное, тщательно обученное войско из дальних земель. Произошла заминка.

— Магометане? — переспросил Судислав.

— Да, князь.

Чтобы повелевать этим войском, Судиславу самому следовало принять магометанство. Пока что — тайно.

— Зачем? — спросил он.

Райнульф повернулся к Бьярке. Оба посмотрели на Насиба. Насиб ухмыльнулся.

— Видишь ли, князь, — сказал Бьярке, — славяне да греки подчиняются кому угодно, ибо они рабы по натуре. Именно поэтому они и приняли учение Христа — учение, которое может нравится только рабам, которое утешает рабов, оправдывая их рабскую сущность. Магометане же подчиняются только своим.

— И что же мне нужно сделать, чтобы принять магометанство? — поинтересовался Судислав.

— Именно для этого здесь и присутствует Насиб, — объяснил Бьярке. — За две недели он берется научить тебя основам, после чего посвятит тебя в свою веру.

— Он — наставник? Учитель?

— Да.

— Обычно наставники носят с собою суму с фолиантами.

— Насибу это ни к чему, — сказал Бьярке с едва приметной улыбкой. — Насиб знает Коран наизусть. А в Коране есть все для того, чтобы человек с горячим сердцем понял, почему неверные отвратительны Аллаху.

Теперь едва приметно улыбнулся Райнульф.

— На каком же языке будет наставлять меня Насиб? — спросил Судислав.

— Я говорю по-славянски, — сказал Насиб.

Судислав кивнул и задал самый главный вопрос:

— А кто вас ко мне послал?

— Рагнар, — немедленно ответил Райнульф. — По рекомендации твоей сестры Марии.

Судислав так и предполагал. И вспомнил про свою незащищенную спину, которая могла бы послужить в случае отказа прекрасной мишенью для стрелы, кою в этот момент, как ему подумалось, Эржбета уже прилаживает к тетиве.

И он согласился. Он прекрасно понимал, что рыжая лучница за его спиной — плод его воображения. Не такая он важная птица, чтобы к нему Эржбету посылали. Если понадобится его убить, любой из этих троих сделает это в один миг голыми руками. Он также понял, что в лучшем случае может рассчитывать лишь на роль марионетки Неустрашимых. Он мог попросить дать ему время подумать. Но он согласился сразу. История знает множество примеров, когда марионетка на престоле постепенно набирает силу и в урочный час дает понять поддерживающим ее, марионетку, что в их услугах больше нет нужды.

Насиб прожил в тереме два месяца и уехал в конце июня.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ПРИВАЛ В ГЛОГОВЕ

В месте, называвшемся во время описываемых нами событий Глогов, когда-то давно останавливался на привал римский экспедиционный корпус, оценивающий «сарматскую» территорию на предмет введения налога в пользу метрополии. Римлянам место понравилось — воздушные пути в регионе пересекались таким образом, что в радиусе сотни аржей образовался кокон с мягким климатом, отгораживающий место от балтийских влажных безобразий, но пропускающий в себя теплую гольфстримскую струю. В более поздние времена, в связи с этим благоприятствием, Глогов стал популярен и вырос до размеров города. Окрестные огороды давали из года в год солидные урожаи.