Польское Наследство

Хелье удивленно на него посмотрел. Похоже, Дир поверил, причем сразу, что, раз Хелье сказал, что сделает — значит сделает. Было бы забавно, подумал Хелье. Дир Первый Венгерский. Звучит.

* * *

Мысль, что он будет снова участвовать в важном походе, вскоре прижилась в голове у Дира и начала ему нравиться, и воодушевила его. Он действительно раскопал где-то свой старый сверд и пришел с ним в столовую. Годрик как раз собирал обед и что-то рассказывал Хелье.

— Вот, — сказал Дир, гордясь. — Вот он, старый друг.

— Очень ржавый друг, — заметил Хелье.

— Откуда ты знаешь? Он в ножнах.

— По рукоятке.

Дир вынул сверд из ножен. Действительно, лезвие было полностью покрыто ржавчиной.

— Да, ну, ничего, почистим и поточим, — заверил Дир. — Эх, вспомним былое!

— Осторожно, не маши им так, — предупредил Хелье.

— Что ж я, сверд в руках не держал никогда, что ли? — обиделся Дир.

Он встал в боевую позицию, приподнял клинок, и уже собирался сделать выпад, но неудачно качнул рукой, рукоять выскользнула, и он стал ловить сверд обеими руками — за лезвие. Хелье метнулся прямо из сидячего положения к Диру и молниеносно ударил ногой по лезвию — сверд отлетел вбок.

— Ты спятил! — сказал Хелье. — Ты чуть себе руку не отрезал! Что ты делаешь!

— Давно не упражнялся, — ответил пристыженный Дир.

— Давно? Когда ты последний раз держал оружие в руках?

— Ну…

— Дир, ни в какой поход ты не пойдешь, ну тебя к лешему.

— Пойду! Не смей мной командовать!

— Дир, ты не обижайся, Дир, друг мой, ну, пожалуйста…

— Я не обижаюсь. Мне нужно упражняться.

Он пошел к сверду, наклонился с трудом, подобрал. Хелье оглянулся на Годрика.

— Пусть отрежет себе хоть обе руки, — сказал Годрик. — Мне с ним нянчиться надоело. Сколько можно!

Дир сделал несколько взмахов свердом. Хелье на всякий случай не отворачивался, следил. Затем Дир произвел полуоборот, сделал пробный выпад, принял исходное положение, парировал воображаемый удар, и слегка растянул себе кисть.

— А, хорла, да что же это такое! — пробасил он возмущенно. — Совсем я сноровку потерял, из формы вышел.

— Давно бы тебе догадаться, — сказал Годрик.

— Заткнись, бриттская морда! Мне скоро в поход выступать!

— Какой поход? — спросил Годрик.

— За польскую корону.

Годрик посмотрел на Хелье. Хелье отрицательно мотнул головой.

— Ты что, кабан толстый, совсем одурел в своей оранжерее? — крикнул Годрик. — Какой поход! Посмотри на себя! Ты еле ноги передвигаешь, по лестнице без помощи подняться не можешь! Что ты плетешь! Поход!

— Годрик, не распускай язык, а то я тебе его вырву, — сказал Дир.

— Хелье, скажи ему! Он на лошадь сесть не может, да и какая лошадь его выдержит! Он сдохнет, до похода не добравшись, его в повозке насмерть укачает!

В голосе Годрика слышалось отчаяние.

— Годрик, не суетись, — сказал Хелье.

— Да как же не суетиться, помилуй! Ты, может, думаешь, что он так говорит просто? А потом пойдет спать, и забудет? Ведь он, если себе в голову что-то вбил, то всё, хвитарики в Годариках, тараном не выбьешь!

— Годрик! — строго сказал Хелье.

— Ну, что Годрик! Ну, Годрик. Что?

Хелье подошел к нему и сказал на ухо:

— Рикса его отговорит.

— Да, жди, — ответил Годрик тихо. — Ей все равно. И тогда было все равно, и теперь все равно, а теперь он к тому же жирный стал. Не интересен он ей.

Дир сделал еще один выпад, попытался воткнуть сверд в пол, чуть не проколол себе ногу, и сел на ховлебенк, тяжело дыша, отдуваясь.

— Нужно упражняться, — сказал он. — Вот сейчас выпью и буду упражняться. Хелье, я видел, у тебя твой сверд с собой, поупражняемся вместе.

— Нет, — сказал Хелье. — Уж я не тот, Дир. Какие нынче со мной упражнения.

С противником, цель которого тебя убить, дело иметь можно, если знаешь как — все движения, маневры, приемы известны, нужно только их угадывать. С противником, не желающим нанести тебе вред и в то же время разучившимся держать сверд в руке, да еще и таким кабаном мощным, как Дир, дело иметь нельзя — убьет ненароком. Так подумал Хелье, хотя, конечно, дело было не в этом. Годрик любит Дира, бережет его, заботится, и Годрик прав. Какие еще походы!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ВЕДЕНЕЦ

Серениссима Република ди Венециа, она же Безмятежнейшая Венецианская Республика, находилась в году Милости Господа Нашего одна тысяча тридцать седьмом под властью дожа Доменико Флабанико, человека простого звания, избранного на власть по причине временной неприязни народной к особам благородных кровей.