Польское Наследство

— Которую, — добавил Бенедикт, — можно доказать… или показать… с помощью формальной логики. Но это не вся правда. Ты, Альфредо, забыл вторую часть правды, а она важна. И состоит она в том, что у невежественного дурака в хороших знакомых числится повелитель Милана. И если дурак услышит еще хоть слово по своему адресу от отца Альфредо, то попросит он своего хорошего знакомого засадить отца Альфредо в подземелье да подержать его там на хлебе и воде года два. Ибо дурак коварен, злопамятен, и обидчив.

— Альфредо не хотел тебя обидеть, — вмешался Доменико, вставая. — Просто он горячий человек, эмоциональный. Беатиссимо падре, подумай, ведь все, о чем мы сейчас говорим — это естествознание. Такие дискуссии идут на пользу Церкви, даже если некоторые из спорящих ошибаются. Поэтому мы нижайше просим тебя отменить — всего лишь — приказ… отменить приказ об отлучении брата Лоренцо. Вот бумага. Вот дощечка, чтобы подложить, вот перо…

— Я не договорил, — сказал Бенедикт, и Доменико снова сел, вместе с бумагой и дощечкой. — Помните, я спросил, какая и кому польза от изысканий — не Платона, не Аристархуса, а лично брата Лоренцо. Ответы прозвучали неубедительно. Теперь я сам отвечу на свой вопрос о пользе, а вы послушаете. Польза — прежде всего самому Лоренцо. Он хочет уличить святого Августина, доказать, что Августин был не прав. И это для него самое важное. Брат Лоренцо вообще любит уличать, как все вы, здесь собравшиеся и меня пригласившие. Я затрудняюсь сказать, чем вы отличаетесь от фарисеев, досаждавших Учителю похожими глупостями. Я подписал приказ об отлучении брата Лоренцо от Церкви, и я подтверждаю этот приказ. Изыскания брата Лоренцо — ересь. Если бы брат Лоренцо был торговцем, землевладельцем, хлеборобом, воином — все было бы ничего, ибо как проводит свободное от основных занятий время мирянин есть личное дело мирянина, его выбор. Но брат Лоренцо — служитель Церкви, обучен на церковные средства, и все свое время обязан посвящать духовному совершенствованию себя и ближних, и славе Господней. Вместо этого он есть, пьет, одевается за счет Церкви, спит под крышей Церкви, а время, Церковью ему купленное, тратит на глупые рассуждения о грунках, не имеющих отношения ни к духовному, ни даже к телесному, существованию человека. И рассуждения эти берется распространять среди паствы, отвлекая паству от духовного и разлагая ее, и все это на деньги Церкви. Поэтому он — еретик.

— Если так думать, — сказал Доменико, начиная всерьез горячиться, — то многих придется отлучить!

— Сделаю это с радостью, предоставь мне список, — ответил Бенедикт.

— Беатиссимо, послушай умного, опытного человека, — попросил Доменико. — Церковь несет людям свет! Суеверные язычники верили и верят в высшие силы, управляющие всем и вся. Христианину же Господь дал выбор, и выбор этот осуществляется с помощью разума. Нельзя допустить, чтобы разум погас. Вера без помощи разума превращается в суеверие. Не секрет, что политика многих твоих предшественников ввергла нас во тьму невежества.

— Это для меня новость, — сказал Бенедикт, убирая руку от левого виска. — Поясни свою мысль, пожалуйста.

— Достаточно сравнить уровень знаний Греции и Рима с сегодняшним уровнем, чтобы увидеть, как далеко назад мы отступили. Невежество плодит суеверия. Разум изгоняет их, делая веру чистой.

— Это не так. — Бенедикт прочистил горло, помассировал виски пальцами. — Сегодняшний уровень просвещенности наших прихожан безусловно уступает лучшим умам древнего Рима, но ты несправедлив, Доменико, утверждая, что в этом виновны мои предшественники и я лично, или даже твои коллеги. — Ни одного симпатичного лица, подумал он. Будь Лоренцо покрасивее, я бы его взял с собою в Рим, помыл и побрил бы, да и просветил бы. Но он страшненький какой-то. Да и неряха ужасный. — Центр просвещения, Рим, подвергался набегам варваров в течении нескольких столетий. Всю Северную Африку, включая Египет, захватили дикари, пришедшие с востока. Северные владения Рима захватили дикари, пришедшие с востока и с севера. Затем те же земли на протяжении двух веков терзали норманны и их родственники, пока сами не цивилизовались. С тех пор прошло меньше ста лет, а влияние папского престола на паству начало консолидироваться двадцать лет назад. Ты хочешь, чтобы папский престол восстановил прежний уровень просвещения и процветания за два десятилетия? Это невозможно. Следует сперва сохранить то, что есть. И потуги брата Лоренцо и ему подобных мешают сохранению. Ибо вера во всемогущие разум и пять чувств, равно как и вера в величие естествознания, есть всего лишь формы язычества.

— То есть как! — ошарашено сказал Доменико, а Альфредо скривился и мотнул головой в негодовании, обнажая гнилые зубы.