Польское Наследство

Голос ее дрожал – похоже было, что от ужаса, но ужас этот никак не связан был с тем, что происходит. Она видела Рагнара раньше множество раз, но душевный сдвиг, случающийся в момент узнавания, произошел только сейчас. И сам Рагнар что-то такое в ней, Эржбете разглядел – только сейчас.

Вошли еще двое и сели – один на ховлебенк возле двери, другой на сундук.

– Два часа на размышление, – повторил Рагнар, бледный и твердый, и вышел.

Мария, не стесняясь троих мужчин, еще недавно – вчера – ее подчиненных, встала голая с ложа, подошла к сундуку, и знаком велела стерегущему слезть. Он не был одним из руководителей – просто охрана. Глядя на ее грудь, он нехотя подвинулся. Мария потянула на себя рубаху, разложенную на сундуке, и в конце концов рванула ее на себя – и выдрала из под арселя угрюмого варанга. И надела. Варанг ухмыльнулся, думая таким образом унизить вчерашнюю повелительницу, но Мария не удостоила его взглядом. Подойдя к лежащей на полу Эржбете, она присела возле нее на корточки.

– Вставай, пойдем в умывальную, тебе нужно … помыть лицо…

Эржбета поднялась с помощью Марии на ноги.

– Э, куда это вы? – спросил варанг с сундука.

– В умывальную.

– Нельзя.

– Тебе Рагнар велел – не пускать в умывальную?

Варанг задумался. Варанг на ховлебенке сказал, —

– Вроде бы нет. Но тогда мы с вами. Куда вы, туда и мы.

Впятером они вошли в умывальную.

– Развяжите ей руки, – сказала Мария.

– Нельзя.

– Не будь дураком. Стыдно.

Варанг оглядел Эржбету – худую, с неестественно для женщины развитыми бицепсами, в одной рубахе с оторванными рукавами. Действительно – лука с нею нет, ножа тоже – поэтому бояться, как давеча, нечего. Вынув нож, он разрезал веревки, стягивающие запястья Эржбеты.

Сперва Мария умыла Эржбете лицо, а затем чувствительность в руках Эржбеты восстановилась, и она стала мыться самостоятельно, холодной водой. Все молчали.

Затем вернулись в спальню. Мария на всякий случай оделась полностью и предложила компаньонке весь свой гардероб, из которого Эржбете, выше на голову и худее Марии, мало что подходило.

– Меня застали врасплох, – сказала Эржбета по-гречески.

– Да, я поняла, – откликнулась Мария. – Ты стареешь.

– Эй, вы! – сказал варанг с ховлебенка. – По-шведски или по-славянски нельзя ли? А то мало ли, что вы там болтаете.

– Девичьими секретами делимся, – сказала Мария.

– В закрытом помещении трудно стрелять, – сообщила Эржбета. – А кинжал схватить я не успела. Может и старею. Ребра болят…

– Не злись, Эржбета.

– Служанку и повара они зарезали, – бесстрастно сказала Эржбета.

– Ты боишься за…

– Нет. Не такая она дура, дочка моя. Хорла она у меня, а хорлы наблюдательны бывают. Когда нужно. Один вид этого мезона, с фасада, ей все объяснит. Вот только бы любовник ее не заявился раньше времени. Он-то как раз … да … не в отца он пошел, явно.

– Я надеюсь, что с ней все хорошо, – сказала Мария, изображая участие.

– Да, надейся, – одобрила Эржбета, садясь на ложе рядом с Марией. – Тем более, что кроме как на мою хорлу тебе и надеяться-то больше не на кого. И спасать тебя больше некому.

– Твоя хорла меня тем более не спасет.

– Она может кое-кого уведомить.

– Кого?

Эржбета не ответила. Она была занята растиранием запястий и шеи. Больно, но необходимо.

– Кого? – повторила Мария.

– То-то и оно, – сказала Эржбета, чуть шепелявя разбитыми губами. – Оно самое. Есть только один человек на всем белом свете, который за тебя, старая ведьма, в огонь и в воду пойдет, и гору сдвинет, и долину расщепит. Подумать только, что за все это время ласкового слова он от тебя не слышал. Ни одного.

– Ты о чем? Это брат мой, что ли?

– Брат? … Возможно, вы действительно состоите в далеком родстве по полоцкой линии, но нет, не брат.

– Эржбета, если тебе что-то известно, говори. Времени мало.

– Ты торопишься, понимаю. У тебя встреча назначена важная?

– Эржбета!

– Но ты все-таки попытайся вспомнить имя своего ангела-хранителя. Впрочем, Неустрашимые не верят в ангелов.

– Что ты плетешь!

– А помнишь Тайный Собор в Мюнстере? Снимала ты домик возле самой церкви.

Мария помнила.