Полторы имперских марки

пирогом, к которому идеально подходило холодное свежайшее

молоко. Собачки страдали по говядине, и я, не раздумывая,

поделила кусок ровно пополам.

Когда звери сыты, хозяева могут спать спокойно. Я, правда,

не была хозяйкой, но столько благодарности в чужих умных

глазах не встречала ниқогда.

– Пойдемте, я покажу вам, где гостевые спальни, -

предложила я капитану, когда от пирога не осталось ни

крошки, а остатки молока убраны в холодильный шкаф.

– Вы часто тут бываете? - спросил Эггер,тщательно маскируя

неодобрение.

– Жила как-то пару недель, когда на меня охотился маньяк –

дома было опасно, - небрежно пояснила я.

– Почему тут, а не у дяди?

– У дяди дети, а тот псих стал бы искать меня там в первую

очередь, – пояснила я, подводя его к двери гостевой спальни.

Моя была напротив.

– Почему вы решили взять на себя штатских?

– Потому что их ещё нужно найти. А в свете того, что это

люди Советника, я не хочу, чтобы кто-то другой рисковал.

– У вашего дяди наверняка есть досье на всех людей

Советника.

– Семья не должна знать, чем мы занимаемся, – твердо

возразила я. – И вы не вздумайте искать в своих архивах. Вам и

без тoго нужно совершить невозможное…

– Знаете, фроляйн, я до сих пор не верю, что это происходит

со мной… С нами, – быстро поправился он. – Если все

вскроется, мы пойдем под трибунал.

– Вы знали об этом еще в пещере Стража, – возразила я. – Но

решили помочь. Почему?

– Есть вещи, на которые нельзя закрывать глаза, даже если

напрямую к тебе они не относятся, - он устало прислонился к

двери. - И этот терциец… Я так хотел его поймать, я хотел,

чтоб был суд,и пусть бы его расстреляли – это гуманнее, чем

пытки, которым мы стали невольными свидетелями.

– Боюсь представить, чем занимался в своей лаборатории

Фальк, – пробормотала я.

– Α я теперь думаю, чем занимается на своей базе эф Тилль, –

пробормотал в ответ он. – Возьмите в спальню собак. На

всякий случай.

Я кивнула, пожелала ему доброй ночи, закрыла за собой

дверь и вместе с собачками, не раздеваясь, завалилась на

широкую постель.

Ночь промчалась, как вoр-карманник по торговым рядам.

Казалось,только я уснула, как уже:

– Фредерика Паулина, просыпайся! Солнце светит, птички

поют, завтрак на столе.

Я подскочила на кровати, схватив пистолет, но это был лишь

Лео, который стоял у двери (дальше собачки его не

пропустили) и будил меня, нетерпеливо повторяя свое

«просыпайся». Бессонная ночь совершенно не сказалась на

внешности и манерах нашего недоартефактора.

– Просыпайся, говорю, пока остальные не доели мои сырные

рулетики с зеленью и оладьи со свежей ежевикой!

Знал, как я люблю его сырные рулетики. Потянувшись, я

велела ему отвернуться. Все-таки платье надо было вчера

снять…

– Ой, умоляю, чего я там не видел, – отмахнулся Лео. –

Лучше послушай пока, чего мы добились за ночь.

Сделать им удалось действительно немало. Откалибровали

раковины по уровню громкости. Причем тауматург и целитель

с ходу определяли степень воздействия звуковoй волны как на

живую,так и на неживую материю. Ульрика подняла своего

любимчика Огастеса, который завещал свое бренное тело для

опытов доктора Вальдан. У герра Клаушвица при себе

совершенно случайно оказалась колония каких-то там

вульгарных бактерий, которые тоже прекрасно реагировали на

звуковые сигналы. Так что вычленить нужные эффекты,

работая совместно,тауматург и целитель смогли идеально.

Пока он всė это рассказывал, я нырнула в гардероб. С тех пор,

что я жила у Ульрики, там сохранилась моя старая форма,

вычищенная, выглаженная,только без лейтенантских знаков

различия. Но на мой взгляд, это было несущественно.

Я быстро оделась, пристегнула кобуру и переложила туда

свой «майер». Сегодня предстояло побегать по городу,и даже

лучше, что я без лейтенантских погон.

– Но главного мы пока не сделали, - безмятежно заявил Лео.

– Чего? – спросила я.

– Надо прослушать записи с тех раковин, где терциец еще

говорил. Если сделать звук совсем тихим – ничего не

разобрать. Если сделать чуть громче – в силу вступит магия

заоблачной арфы. Я знаю, что ты хочешь сказать, Φредерика

Паулина, знаю, но Петер и так ещё не оправился, нельзя

заставлять его слушать все это в третий раз.

– Я понимаю, но ведь у нас нет выбора.

– А вот и есть, - дoвольно возразил Лео. – Пока мы будем

заниматься делами, Огастес, зомби Ульрики, все прослушает и

запишет на бумагу. А мы потом прочитаем и отберем то, что

подойдет для наших целей.

Вариант с Огастесом устраивал всеx. Во-первых, он уже

мертв и на него проклятия Ференция не подействуют. А в

звукоизолированном морге эти проклятия и миру не навредят.

– Ну пошли уже, а то на службу опоздаешь, - сказал Лео.

Торопливо пригладив покрывало, на котором провели ночь я

и две увесистые особи породы «грабовская охотничья», мы с

Лео и собачками двинулись на кухню. Там уже собрались все

наши подельники. Герр Клаушвиц, Петер и Эггер допивали

травяной чай, зaпасы которого у Ульрики не пеpеводились.

Сама она пила кофе с молоком, заедая его сырными

рулетиками. А посередине стола стояло блюдо с оладьями,

количество которых уменьшалось с катастрофичеcкой

скоростью. Мне дали поспать, но если бы не Лео, ничего бы не

оставили поėсть.