Полубоги

— Слушаю тебя, — сказала Мэри.

— Что нам за дело до вон тех ребят сзади? — разгоряченно зашептал Патси. — Они нам никто, и я от них устал.

— Ну ты скажешь тоже! — молвила она.

— Вот как поступим. Нынче ночью распрягать осла не станем, и когда они хорошенько уснут, тихонько уйдем сами, а их тут оставим. Айлин Ни Кули пойдет с нами, и к утру мы уже будем далеко.

Нипочем не поступлю так, — сказала Мэри.

Он метнул в нее искру ярости.

— Поступишь, как я велю, нахалка ты эдакая, — или тебе же хуже будет! — пригрозил он лютым шепотом.

— Не поступлю! — зашипела она в ответ. — Говорю тебе: не стану!

— Да чтоб тебя!.. — воскликнул Патси.

Мэри напустилась на него, шепча столь же свирепо:

— Что ты вытворил с ними? Что вытворил ты с ними, раз хочешь сбежать от них в ночи?

— Не распускай язык, ах ты!..

— Где тебя носило полтора дня? Откуда взял деньги, что я видела у тебя в руке, когда хоронили того человека?

Патси с трудом взял себя в руки; облизал сухие губы.

— Тебя не обдуришь, аланна, расскажу тебе правду. — Осторожно оглянулся на остальных, глубоко погруженных в беседу. — Вот что я сделал. Я добрался к тому месту у Ард-Мартина[29] где мы зарыли их вещи, и выкопал их.

— Ой! — вымолвила Мэри.

— Выкопал и забрал — и продал одному человеку за деньги.

— Ой! — вымолвила Мэри.

— Они проданы, слыхала? И на попятную не пойдешь, а потому сделай насчет осла так, как я тебе сказал, и двинемся дальше своей дорогой.

— Не поступлю я так, — прошептала Мэри, едва ль не утратив дар речи от ярости.

Мак Канн сунулся к ней лицом вплотную, лыбясь, как умалишенный.

— Не станешь?! — сказал он. — А что ты можешь супротив отца своего?

— Пойду до самого места с ними, — отчеканила она.

— Ты пойдешь со мной нынче ночью.

— Не пойду, — резко сказала она.

— Пойдешь со мной нынче ночью.

— Не пойду! — заорала она.

От ее крика все подбежали к ней.

— Что-то случилось? — спросил Арт.

— Она просто смеется над байкой, какую я ей рассказал, — объяснил Патси. — Подгони-ка осла, Мэри а гра, а то он плетется, словно засыпает.

Келтия смотрел на Мак Канна так пристально, с такой суровой серьезностью в глазах, что кровь у Патси превратилась в воду, и он едва устоял на ногах. Впервые за всю жизнь почуял Мак Канн, что такое страх.

— Завтра, — произнес Келтия, — мы вас оставим, а потому дай нам покоя в эту нашу последнюю совместную ночь.

— Так точно, — произнес Патси, — пусть этой ночью, как никакой другой, будет нам уютно.

Отвернулся он, силясь изобразить беспечность, и двинулся к голове осла.

— Идем, Мэри, — сказал он.

Айлин Ни Кули пошла рядом.

— Что с тобой такое, Падрагь? — спросила она.

— Ничегошеньки, Айлин, просто оставь меня на минутку, есть у нас с дочкой разговор.

— Можешь рассчитывать на меня, Падрагь.

— Не знаю, могу или нет, — свирепо пробормотал он. — Помолчи десять минут, ради Бога.

Несколько унылых мгновений шли они молча. Патси облизнул губы.

— Что собираешься делать, Мэри?

— Не знаю, — отозвалась она. — Кому ты продал те вещи?

— Продал человеку, который живет там рядом, — богатому человеку из большого дома.

— Там всего один большой дом.

— Он самый.

Мэри помолчала.

— Если собираешься им доложить, — проговорил отец, — дай мне два часа форы нынче ночью, пока я не уберусь подальше, а дальше можешь говорить — и будь ты проклята.

— Послушай меня! — сказала дочь.

— Слушаю.

— Сделать тут можно только одно — и сделать это нужно немедля: иди к тому богатому человеку и забери из его дома вещи да закопай их обратно, где лежали. Если тебе нужна помощь, я пойду с тобой.

Мак Канн потер большим пальцем подбородок — словно напильником заскребли. Голос его, когда он отозвался, переменился.

— Ей-же-ей! — сказал. — Экая ты потешница, — сказал задумчиво. Прикрыл рот рукой и задумчиво уставился на дорогу.

— Поступишь так? — спросила Мэри.

Он тяжко опустил руку ей на плечо.

— Поступлю — и ума не приложу, чего это я сам до такого не додумался, бо так и надо поступить.

Теперь настроение поменялось: вновь воцарился мир — или предтеча его; вновь Мак Канн излучал сдержанное счастье — как раньше, глядел он по сторонам без опаски, а на дочь свою взирал с цинической добротою, ему свойственной. Топали дальше еще сколько-то, собираясь с мыслями.

— Мы уже достаточно близко от того дома, чтоб быть от него далеко, если есть нам причины на то, чтоб быть от него далеко, — промолвил Мак Канн, — а потому предлагаю так: давайте останемся здесь ночевать, а поутру двинемся дальше.

— Ладно, — сказала Мэри, — давайте остановимся здесь.

Отец отвел осла на обочину дороги и там его остановил.

— Поспим, — крикнул он остальному отряду, и все на то согласились.

— Распрягу животину, — сказала Мэри, не сводя глаз с отца.

Он отозвался сердечно:

— Зачем это? Пусть пасется да найдет себе что-нибудь поесть, как и все мы.

— Тут нет воды, — пожаловался он минуту спустя. — Что животине делать? А мы сами?

— У меня две бутыли воды в повозке, — молвила Мэри.

— И еще одна маленькая у меня в кармане, — отозвался Патси, — значит, у нас все ладно.