Полуденный бес

Но вот что странно… Лэндландская проблема не поколебала системы Мирового Социализма. Напротив, укрепила! Люди словно очнулись от золотого сна. Они стали более нервными, деятельными, ответственными. Молодежь молодежью, но основная-то часть населения понимала, что счастье – это хорошо, а страдание – плохо. На примере последнего страдальца они воспитывали детей, рассказывая ужасы о том, что происходит с человеком, который отказался от Абсолютного Счастья. Последний лэндландец все-таки стал героем, хотя и своеобразным. О нем были написаны сотни романов и пьес. Он стал главным персонажем фильмов и комиксов. Его проблемой занимались целые научные институты. Религиозные проповедники утверждали всех в мысли, что и после смерти последний страдалец будет страдать, потому что мудрый Бог изобрел для него специальный ад.

– Позвольте, – удивился Джон, – во времена Достоевского не было фильмов и комиксов!

– И у Сорнякова этого не было, – признался Барский. – Это я от себя придумал. Но смысл рассказа от этого не страдает. Итак, Всемирный Совет, как гарант Всеобщего Счастья, успокоился. Он даже сумел извлечь из лэндландской проблемы немало выгоды. Он получал дополнительное финансирование под свои проекты, расширял состав своих членов. Под эгидой Совета лэндландская проблема обсуждалась на конференциях, за ее окончательное решение был объявлен фантастический денежный приз. Это послужило стимулом для развития гуманитарных наук.

– Вот негодяи! – возмутился Петр Иванович. – Кому война, а кому мать родна…

– Словом, все шло замечательно, как вдруг…

– Помер страдалец?! – воскликнул Чикомасов.

– Хуже… То есть я хочу сказать, для вас хуже, Петр Иванович. Однажды разведчики сообщили, что последний страдалец… согласился на переезд.

– Уп-с-с! – разочарованно свистнул священник.

– Да, согласился! Больше того: он умолял забрать его немедленно! Он плакал, валялся в ногах. Всемирный Совет обрадовался. Он приказал доставить последнего страдальца в герметичном контейнере в столицу мирового сообщества. (Надо сказать, что каждый год столицей объявлялся новый город в порядке строгой очередности.) Его тщательно обследовали медики и психологи и выяснили, что опасности для людей он не представляет. Как и было обещано, его назвали Героем. Положили огромную пенсию, дали роскошные апартаменты и стали внимательно за ним наблюдать. Но в его поведении было мало интересного. Он обленился, растолстел и оказался просто вздорным и капризным человеком. Он требовал новых и новых привилегий, противно жаловался на жизнь и всем рассказывал, как он мучился в своей Лэндландии. В конце концов он всем смертельно надоел. Когда он умер, все только вздохнули с облегчением.

Барский замолчал.

– Это все? – мрачно спросил Чикомасов.

– Практически – да.

– Что же такого важного в этом конце?

– Нет, это все-таки еще не конец. Спустя несколько лет система Мирового Счастья сыграла в ящик. По всей земле опять вспыхнули войны, революции и начался кровавый передел территорий. И началось это с того, что все бросились осваивать огромную Лэндландию, которая оказалась свободной от смертоносных лучей. Они исчезли так же непостижимо, как и появились. В пустой стране всё ожило, зазеленело. Ее природные ресурсы стали притягивать захватчиков, которых, как всегда, оказалось слишком много. Финита ля комедия!

– Лев Сергеевич, – серьезно спросил Джон, – этот рассказ вы сами сочинили?

– Нет, это Сорнякова фантазия. Я только придумал ей другой конец.

– Зачем?

– Специально для вас, Джонушка.

– Так я и подумал. И смысл вашей сказочки такой: не будет России – и ничего не будет. Весь мир сойдет с ума.

– Не знаю, – Лев Сергеевич пожал плечами. – Вы как-то слишком глобально поняли мою мысль. Мир без России, может, и проживет. Но вы, Джонушка, точно с ума сойдете. В вас идет непрерывная борьба. Вы с Россией в душе боретесь, со своим внутренним русским. И когда вы про убийство Отца говорили, вы Россию имели в виду.

Половинкин промолчал.

Московский Вавилон (Окончание)

Дорофеев снова появился на кухне с оскорбленным выражением на бескровном лице.

– Вот они где! – проворчал он. – Все их ждут, без них ничего не начинается…

– Кто это все? – с недовольством спросил Барский.

– Вы не знаете? Ко мне только что приехали… Нет, сами угадайте!

– Неужели – Горбачев?

– Берите выше! Сама Дульцинея Перуанская с Марленом Коралловым! Вообразите, они любезно приняли мое приглашение! И такая, между нами говоря, простая баба оказалась! Мы с ней уже на «ты»!

– Почему вы здесь? – Сидор набросился на Звонарева. – Вы обещали петь, и за это (он понизил голос, но не настолько, чтобы его не слышали остальные) я оплатил вашу поездку в Москву. Кстати, Перуанская (он еще сильнее понизил голос) согласилась прийти сюда исключительно из-за вас. Идемте, я вас с ней познакомлю.