Полудевы

Она ждала письма только от Поля. Он писал ей каждый день, даже когда приезжал к завтраку или обеду в Шамбле. Она отвечала ему также каждый день; ей так приятно было сознание, что она не одна на свете.

И на этот раз был белый пакет со штемпелем «Сенат», но она не распечатала его, а рассматривала, держа дрожащими пальцами другое письмо в конверте краснокирпичного цвета с заграничным клеймом.

– Что с тобой? – спросила Мод, когда Бетти вышла. – От кого это письмо?

– Это от Сюзан, – ответила Этьеннет. – Из Голландии.

– Ах, это очень досадно. Ей следовало бы еще несколько времени не давать о себе знать.

Говоря это, Мод только высказывала мысль подруги. Теперь, когда мать умерла, препятствием к браку Поля с Этьеннет являлась эта сумасбродная Сюзанна, пившая, ужинавшая и амурничавшая чуть не с целым Парижем. Ее продолжительное отсутствие и молчание помогли все скоро забывающему Парижу забыть и ее. Неужели она появится опять на местной сцене?

«… Пишу тебе из Амстердама, куда я приехала с труппой. Но я бросаю театр. Со мной здесь один негоциант, очень милый человек, и с большим шиком; я надеюсь привезти его в Париж. Может быть, удастся уговорить и его брата ехать с нами; он тоже очень богат, ничего не делает и ты как раз в его вкусе. Надеюсь, мама здорова. Если она нуждается в чем, пусть напишет в Hotel Utile Collones. Генрих очень любезен и у меня есть решительно все…»

Две страницы болтовни в таком бесстыдно-циничном тоне, свойственном только кокотке, совершенно расстроили Этьеннет. «Надеюсь, мама здорова… у Генриха брат, который ничего не делает, ты в его вкусе». Вот как она понимает семью!

– Я не могу показать тебе это письмо, – сказала она Мод. – Лучше было бы мне не читать его.

И в то же время Этьеннет вспомнила, что считала сестру умершей от чахотки, подтачивавшей ей здоровье; ей стало совестно при мысли, что она не только не была огорчена, поверив этим рассказам, но даже как бы чувствовала облегчение при этом предположении. А между тем у нее везде не осталось в жизни никого близкого, кроме этой сумасбродной Сюзанны, с которой она играла в детстве, когда обе они еще не знали действительной жизни.

Она громко проговорила:

– Бедняжка! Во всяком случай я очень довольна узнать о ней. Она такая слабая! Если бы можно было образумить ее! Сердце у нее прекрасное…

В самом предложении, сделанном Сюзанною сестре, от которого так покоробило последнюю, видно было искреннее желание быть полезной, так как каждый делает добро согласно своему положению и взглядам… Бедная Сюзанна!..

Этьеннет обратилась за советом к Мод:

– Следует ли говорить Полю об этом письме?

– Я бы не сказала: ему будет неприятно. Если Сюзанна вернется, он успеет, все-таки еще раньше узнать об этом. А потом, как знать? Может быть, она и не вернется?

Этьеннет поцеловала подругу.

– Ты права. Как ты все предвидишь!.. Однако я наскучила тебе своими делами. А у тебя есть какие-нибудь новости?

– Ничего, – ответила Мод, перебирая письма, распечатанные пакеты, разбросанные по постели. – Разные счета из магазинов и неизбежный Аарон приглашает на завтрак, да еще Артюр предлагает в наём отель, на улице Линкольн… Вот и все… не считая, конечно, письма от Максима.

– И…?

– Нет, ни слова.

– Когда ты писала ему?

– В среду.

– Почти неделя. Это странно. Он сердится, вероятно.

Мод опрокинулась на подушки и, сложив руки, с утомленным видом сказала:

– Что делать, милая моя, пусть сердится. Однако, не могу же я за две недели до свадьбы ходить на улицу Бом. Я не терплю тирании. Срок, назначенный ему очень невелик, может и подождать. Да к тому же, нравится это ему или нет, я сделаю как писала ему: не буду более в Париже выходить одна. Разве я не дала ему самый благоразумный совет? Пусть уезжает, прокатится за границу… на месяц или на два… деньги у него кстати есть, теперь он много выигрывает в клубе. К его возвращению все определится; я буду виконтесса де Шантель… и позабочусь о судьбе Жюльена.

Несколько минут она ожидала одобрения Этьеннет, но видя, что та молчит, рассеянно смотря на только что прочитанное письмо Тессье, она приподнялась и, облокотившись на подушку, спросила:

– Ты не слушаешь меня?

– Слушаю, – отвечала молодая девушка, – Но ты знаешь, я такая бестолковая на этот счет. Ты всегда удивляешь меня, и я никогда не пойму тебя вполне.

– Между тем это совершенно ясно!