Полудевы

Вошел лакей, неся на подносе чайник, чашки, пирожки. За ним шла Жакелин Рувр: ее все радостно приветствовали. Дамы целовали; она пожала руку Летранжу. Это была совсем миниатюрная девушка, рыженькая и полноватая, совершенная противоположность Мод, и портрет матери, но деликатнее, развязнее, более парижанка, чем та; кожа у нее была атласная, глаза серо-зеленые, всегда наполовину прикрытые веками, подернутыми как бы сладкой истомой; формы весьма развитые, при этом напускные ребяческие манеры, болтовня и короткое платье как у девочки, каждую минуту обнаруживающее икры: одним словом, существо эксцентричное и беспокойное, созданное для возбуждения преступных мыслей в мужчинах.

Когда она уселась между Летранжем и мадемуазель де Реверсье, последняя сказала ей смеясь:

– Тут говорили о ваших курсах нравственности, Жакелин. О каком предмете рассказывал сегодня ваш молодой профессор?

Жакелин опустила глазки и отвечала, разыгрывая невинность:

– О любви в супружестве, мадам.

– Вот прекрасная тема; что же он говорил о ней?

– Хотите, я передам его речь слово в слово?

Она встала со своего места, вскочила на стул с легкостью птички и начала, делая серьезное лицо и подражая мужскому голосу:

– Супружеская любовь, дамы и господа, состоит из двух элементов, так тесно связанных между собою, как кислород и водород в воде… Элементы эти – нежность и (для большего эффекта он делает здесь паузу)… чувственность. Вы все знаете, что такое нежность. Родительский очаг, когда матери ваши укачивали вас на своих руках (и т. д., большая тирада, пропускаю ее). Остается чувственность.

– Жакелин, – перебила ее Мод, – ты опять несешь глупости!

– Вовсе нет! Меня посылают на курсы, и я извлекаю из них пользу. Итак, продолжаю: «Чувственность – самый трудный для определения предмет, дамы и господа, особенно при подобной аудитории. Ограничимся объяснением, что она заключает в себе влечение к красоте, к форме». На этом кто-то прервал его: «А как же слепые?» Молодой профессор сделал вид, что не слышит. Жюльетта Аврезак, моя соседка, шепнула мне на ухо: «У них очень развито осязание».

Все рассмеялись, не исключая молодых Реверсье и их матери, которая, по-видимому, забыла строгие принципы, только что проповеданные ею. Мадам Учелли не могла удержаться, чтоб не поцеловать Жакелин:

– Е un fiore… pèro un fiore!

Мод сделалась опять серьезна:

– Довольно глупостей, Жакелин. Лучше разливай чай, Мадлен и Марта помогут тебе.

Три молодые девушки принялись за дело. Обе шатенки и рыженькая Жакелин грациозно нагнули свои головки над столом, приготовляя чай отдельно, в каждой чашке с фарфоровым ситечком, по новой в Париже моде. Все были в восторге.

– Это вы, Мод, изобрели такой способ заварки чая?

– Нет… наш друг Аарон привез мне этот сервиз из Лондона. Он постоянно делает нам подарки.

– Счастливая вы, – сказала наивно мадам Реверсье. – А вот флирт моих дочерей не дает нам ничего.

– А! – воскликнула весело Мод, – вот они оба… Это очень мило…

Радостно встреченные гости оказались двумя мужчинами, один молодой, другой с сединами. Мадам Учелли, подавая им руки, повторила:

– Сразу оба! в день заседания в сенате!.. A! Мистер Поль Тессье, ко мне вы не так часто заходите… Peccatol всему виновница эта очаровательница Мод!

– Мы надеялись, chere madame, встретить вас здесь, – возразил Поль, – Я, впрочем, совершенно случайно освободился. Наш коллега Бриар умер этой ночью; так как правительство не было готово к моей интерпелляции, то заседание отменили.

Он говорил сильным, ровным голосом, спокойно глядя на свою собеседницу. От всей его сильной фигуры, немного полной, от свежего лица, широкой белокурой бороды с просвечивающей сединой, от спокойных светло-голубых глаз веяло беспечностью и довольством.

Брат его походил на него, несмотря на отсутствие бороды, густые жесткие волосы, на то, что он был тоньше и подвижнее, но такой же широкоплечий, только легче, благодаря постоянным упражнениям в спорте и деятельной жизни. Еще в темных глазах его было что-то насмешливое скептическое.

– А Гектор, – сказала мадам Реверсье, – постоянный посетитель вторников у Рувров.

– Да, – подхватила Жакелина. – Он любит молодых девушек и знает, что здесь можно найти не глупых.

– Есть одна, даже слишком умная, – возразил Гектор вполголоса, подходя к Жакелин.

Летранж завел в дальний угол сестер Реверсье, и они хохотали несколько нервным смехом над тем, что он им нашептывал. Мадам Учелли поднялась.

– Положительно, cara, я уже не надеюсь увидать мадам Рувр.

– Подождите, chere madame, – сказала Мод. – Она сейчас выйдет, она была бы очень недовольна.

Но итальянке еще предстояли визиты. Мод, отчасти довольная, что она уезжает раньше появления Шантелей, не стала удерживать ее.

– Что это за безмолвная особа, которую она водит за собой? – спросил Поль Ле Тессье по уходу дам.

– Это приезжая из Ниццы, – отвечала Мод, – фрейлина герцогини де Спецциа.

– Прекрасная рекомендация!