Полукровка

Вместо ответа команч втянул голову в плечи и, несмотря на стягивающие его тело крепкие ремни, подался вперед, неожиданно плюнув в охотника. В этот миг Виннету, которого в любой другой ситуации ничто не могло вывести из себя, вскочил, выхватив из-за пояса томагавк.

— Чарли, он оскорбил тебя своим грязным ртом! Кто его покарает, ты или я?

— Я, но не так, как ты думаешь, — ответил белый охотник. — Я не хочу, чтобы ты марал руки.

Вокруг все гудело от возмущения. Рабочие негодовали по поводу выходки команча, который вел себя более чем вызывающе. Послышались настойчивые требования линчевать наглеца. Оторопевший Каз покачал головой. Глаза его заблестели недобрым огнем, и он, похоже, уже принял решение. Натянув повыше на свои журавлиные ноги голенища сапог, он громко сказал:

— Это уж слишком! Сейчас я заткну ему глотку!

— Чем?

— Веревкой, которую затяну ему на шее! А потом подвешу этого наглеца вон на том дереве, у которого полно толстых ветвей! «Кого слово не доймет, того палка прошибет» — так, кажется, гласит старая добрая поговорка, которая была в ходу еще у предков Тимпе!

— Благодарю. Если речь идет о том, чтобы вздернуть его, петля всегда найдется… но нет никакой необходимости именно нам накидывать ее ему на шею.

— Что? — раздался вдруг голос Хромого Фрэнка. — Он оскорбил вас, да так, словно осыпал шелухой от гнилой картошки! И не будет наказан? Нет, вы как хотите, а я этого просто не вынесу, не стерплю, как не терпит пудель, которого гладят против шерсти. В астрономии, как известно, на южном небосклоне есть одно место, откуда нам подсвечивает закон возмездия. Кто-то умеет распознавать его знаки, кто-то — нет. Так вот, к тем, кто умеет, аксиомно и первоочередно отношусь я! А потому считаю своим долгом…

— Сейчас речь идет о моих обязательствах, а не о твоем долге, дорогой Фрэнк, — вынужден был прервать этот тяжеловатый поток красноречия Олд Шеттерхэнд. — Позволь уж мне самому ответить на дерзость этого краснокожего.

— Ни в коем случае! Если я передам вам полномочия прокурора, то этот красномордый вместо баланды получит свежую рисовую кашку, да с устричным соусом!

— Не волнуйся, Фрэнк! Сегодня поблажек не будет.

— В самом деле? Слава Богу, вы набрались уму-разуму! Поздновато, правда, ну да ничего. Итак, значит, вы придумали ему настоящее наказание?

— Да.

— Тогда я попрошу об одной маленькой любезности: о предоставлении мне роли трагика и субретки31. Вы же будете господином инспектором и господином директором в одном лице, а потому решайте скорее, когда же поднимать занавес! Итак, все билеты проданы, а уважаемая публика уже в зале и никак не дозовется артистов!

— Будь по-твоему. Каз и Хаз сейчас подержат вождя, чтобы он не вертел головой, а ты своим ножом срежешь всю его шевелюру, кроме маленькой пряди, к которой мы могли бы привязать вот эти две азиатские «святыни».

Белый охотник уже держал в руках косички тех самых китайцев, которые украли ружья.

— Ха! Получится волосатый Канг-Кенг-Кинг-Конг! А я совсем позабыл о них! Ура! Отличная мысль! Друзья, я так счастлив, будто у меня именины. Итак, к делу! Идите сюда, господа Тимпе номер один и Тимпе номер два. Внимание, великое представление начинается! Занавес поднят, и я сыграю севильского цирюльника, правда, без помазка и мыльной пены, а команч выступит в роли разбойника, с которого сдерут шкуру. В первой сцене я запою: «Подай мне руку, жизнь моя!» На что он мне ответит арией любви из «Робера и Бертрама». Потом завторит хор мстителей: «Брей, Фрэнки, брей! К чему здесь шевелюра?!» Вот тут-то он и запоет: «Потише, потише, дружище мой Фрэнк, не то ты мне кожу сдерешь всю совсем!» Кажется, из «Вольного стрелка», если не ошибаюсь. По-моему, Вебер. К концу первого акта вступит терцет: «Поздравьте, он — это она, команч уж лыс, как ты, Луна!» Когда занавес поднимется вновь, я спою под аккомпанемент фисгармонии: «Плачьте вместе с ним и не жалейте слез, вот одна лишь прядь — тонка как нить, а больше нет волос!» На что он сам с двойным квартетом ответит: «Без шляпы выйти к людям не могу я — услышу я смешки и злобные вопросы. О Фрэнк, избавь меня от мук! Будь добр, друг, и присобачь мне косы!» Я, конечно, не смогу отказать и выполню его просьбу, как того требует моя роль, а потом актеры и зрители вместе со всем оркестром затянут хвалебную песнь: «Веселится и ликует весь народ, что за чудо там с косичками идет! Это вождь наш скачет в чистом поле, рад он встрече с милою юдолью! Ах, какие косы на вождя главе, пусть команчи отведут его к жене!» Итак, комедия окончена, все встают, а занавес опускается. Вот так я представляю себе программу сегодняшнего празднества. А теперь, друзья мои и прочие джентльмены, можно начинать!

Маленький саксонец с воодушевлением взялся за выполнение поручения, которое сам на себя возложил. Правда, свою веселую речь он произнес по-немецки, но при этом его взгляд и жесты были так выразительны, что смысл сказанного поняли все присутствующие. Только краснокожие, похоже, пока ничего не подозревали.