Полукровка

— Мы презираем зло и твои слова! Отвернувшись, Виннету вместе с Шеттерхэндом стали спускаться вниз по склону, дав знак, чтобы начали спускать пленников.

Внизу разожгли костры, а между ними и скальными стенами плотно друг к другу уложили пленников. Строители хотели было отправиться за оружием краснокожих, но Олд Шеттерхэнд предостерег:

— Пусть все лежит там, пока мы не решим, что вообще делать с пленными.

Разговор о дальнейшей судьбе команчей должны были вести четыре человека: Шеттерхэнд, Виннету и двое коллег-инженеров. Левере так и не дождались, поэтому совет держали втроем. Сев под пихтами в некотором удалении от остальных, инженер Сван без колебаний начал:

— Очевидно, эти пташки должны заплатить жизнью за свои подвиги! Излишков пороха и свинца у нас нет, а вот ремней навалом. Предлагаю развесить подлецов на ближайших деревьях. Полагаю, что и вы думаете так же.

По гордому лицу апача скользнула легкая усмешка, но он не ответил, ибо привык в подобных ситуациях давать слово Олд Шеттерхэнду. Тот тоже улыбнулся и сказал:

— Хорошо, сэр. Мы также убеждены в том, что они должны умереть, но лишь потому, что все мы смертны.

— Хм! Не совсем понимаю вас, мистер Шеттерхэнд…

— Рано или поздно они умрут, поскольку жизнь на этом свете не вечна, но мы не вправе быть их палачами.

— Почему?..

— Потому что мы, Виннету и я, обещали им, что никто из них не будет убит!

Самая справедливая кара — это та, которая лишает преступника возможности продолжать творить зло. Мы должны лишить команчей сил для нападения, а это можно сделать, заставив их расплатиться оружием и лошадьми.

Сван на мгновение задумался, потом спросил:

— Мне кажется, нет никакой гарантии, что команчи не задумают отомстить нам.

— Возможно, но сделать это им будет нелегко. Они покинут ущелье пешими. Без оружия на пути к своим они даже не смогут охотиться, чтобы прокормить себя. Им придется питаться кореньями, ягодами, дикими плодами. Все это надолго задержит их в пути. Сюда, на место своего неслыханного поражения, они едва ли скоро вернутся. В руки им, конечно, лучше не попадаться. Итак, вы согласны?

— В общем, да. Остается только разведчик, который сидит у нас в колодце.

— Дайте ему как следует плетей и отпустите на все четыре стороны.

— Это мы устроим, сэр! Мои люди будут рады добыче. Лошади нам не шибко нужны, но если мы отвезем их по дороге на несколько станций подальше, то сбыть их там по хорошей цене проблем не составит.

— Мне и моим спутникам ничего не нужно, кроме двух мустангов для Фрэнка и Дролла — очень уж плохи их клячи.

— Выберем самых лучших! Вообще, все здесь принадлежит вам — это ваша победа. Полагаю, наш совет окончен?

— Да. Теперь сообщим вождю наше решение. Если снова услышите оскорбления и проклятья, не обращайте внимания.

Все трое поднялись и подошли к связанному Черному Мустангу, с которого не спускали глаз кузены Тимпе, Тетка Дролл и Хромой Фрэнк. Беспокойный Фрэнк не стал дожидаться объяснений и сразу перешел в атаку, многозначительно взглянув на Виннету и Олд Шеттерхэнда.

— Какое решение принял парламент? — Фрэнк стрельнул глазками в сторону инженера.

— Сейчас все услышишь, — сказал Олд Шеттерхэнд. Повернувшись в сторону Токви Кавы, он громким голосом, чтобы слышали все краснокожие, возвестил: — Мы обещали жизнь сыновьям команчей и сдержим слово.

Безразличие исчезло с лица вождя, он поспешил воскликнуть:

— Тогда развяжите нас, чтобы мы могли уехать.

— Разве может уехать тот, у кого нет лошади? — просто и спокойно ответил белый охотник.

— Что? Ты хочешь нас обокрасть?

— Я бы на твоем месте помалкивал! — В голосе Олд Шеттерхэнда чувствовалось презрение. — Вы убийцы и грабители, попавшие к нам в руки. Но я не хотел карать вас смертью, хотя ты оскорблял меня и всех нас. С наступлением дня вы сможете уйти, и никто вас не тронет. Я дарю вам жизнь, но остальное останется здесь. Я все сказал. Хуг!

С этими словами охотник удалился, чтобы отобрать хороших жеребцов для Фрэнка и Дролла. Остальных лошадей и оружие разыграли по жребию — так никто не остался обиженным.

А тем временем Хромой Фрэнк вел оживленную беседу со своим кузеном Дроллом и обоими Тимпе. Малыш разглагольствовал о своих будущих великих подвигах, которые собирался совершить ради Каза и Хаза.

— Я — Гелиогабал Эдвард Франке! — восклицал он. — Вы еще меня узнаете! Мой дом, что на берегу Эльбы, называется «Вилла Медвежье Сало»! Во всей Америке не сыщете ни одного медведя, нагулявшего хоть чуток сала, который, повстречавшись со мной, мог бы поведать другим о том, что мой штуцер бьет мимо. Всем им я выдал свидетельство о смерти. Все они прошли через мой желудок и…

— Вместе со шкурой и шерстью? — прервал его Каз с серьезным видом.

— Не болтайте чепухи, барон Тимпе фон Тимпельсдорф. Неужто вы полагаете, что я лопал медведей вместе с шерстью? Думаете, мой желудок похож на склад мехов или скорняжный магазин, какой-нибудь там «Боа и крысиные воротники»? Вы, небось, и медведей-то видели в азбуке с картинками! А я стрелял в них!

— Тоже в азбуке?