Полукровка

От внезапного толчка в спину Санька тут же рухнул на землю. Мяч оказался перед ним и больно ударил в лицо, до крови расквасив нос. По инерции он ещё немного прокатился по непросохшему мягкому грунту и оказался на спине, крепко держа мяч в руках. Ему поначалу показалось, что ктото из товарищей решил отнять у него мяч и неожиданно подкрался сзади. Санька мёртвой хваткой вцепился в мяч и ни за что не отдал бы. Он был готов стоять за свой мяч до последнего, и даже разбитый нос не лишил его этой уверенности. Горячая кровь растекалась по лицу и мешала дышать.

«Кто же это меня столкнул?» — промельк нуло в мыслях у мальчишки, и он взглянул поверх мяча на своего обидчика. Страх перед увиденным в одно мгновение заставил его замереть. Знаете, как мелкая ящерка во время смертельной опасности замирает, пытаясь притвориться то сухой щепкой, то зелёным листиком, а то серым камнем? Это потому, что больше ничто не может спасти её от зубов хищника. Замри — или немедленная смерть. Так работает инстинкт у любой мелочи, у которой нет возможности смыться. Санька замер без всякой науки, словно та ящерка, поскольку пошевелиться всё равно возможности не было. Над ним, как в страшном сне, грозовой тучей нависал злобный Туман. Передние лапы зверя оказались под мышками у Саньки, сдавливая его маленькое тельце, как тисками. Клыки, торчащие из раскрытой пасти, почти упёрлись в перепуганное детское личико. И только мяч мешал псу вцепиться в горло поверженной жертве.

«Порву сейчас этого цыплёнка! Череп ему раздавить или грудную клетку?»

Туман совсем зашёлся, из его разгорячённого нутра вырывался не собачий рык, а невнятное внеземное хрипение. Запах свежей крови пьянил его, белая липкая пена свисала с губ, зубы полностью оголились, выставляя напоказ ужасающий оскал. Могильный холод и отвратительную вонь ощутил хрупкий детский разум. Оставался последний рывок могучих клыков, и Саньке — конец.

Перепуганный Дед краем глаз заметил метнувшуюся мимо серую тень. Промелькнувшее нечто, как клочок сероватого утреннего тумана, как призрак древнего замка, не издавало никакого звука и почти не привлекло его внимания. Взгляд старика был полностью прикован к зловещей картине, свидетелем которой он стал. Что произошло дальше, скованный страхом старик толком и не разглядел. Сказать по правде, зрение у Сериковастаршего было отменное, имея в виду его возраст, газету он читал без очков даже при свечах, а здесь оплошал. Слёзы застили его взгляд — слёзы досады, слёзы бессилия. Нет, не боялся он собак и Тумана нипочём не испугался бы, вот только далековато от него всё случилось, и не успеть ему, старику, за несколько секунд преодолеть это бесконечно далёкое расстояние, на помощь своему любимому существу не успеть. И вот теперь вся его ненависть к Туману наконец обрела плоть и серым ураганом смела звероподобного с Саньки. От мощного удара крупная лохматая туша злодея полетела кувырком, как тот самый мяч после хорошего пинка. Палкан, как и прежде, вновь успел вовремя.

Огромными прыжками, вбегая на улицу, он разглядел главное — Тумана, стоящего над опрокинутым Санькой, и преодолел последние десятки метров, как смерч.

«Вот он, чучело — Туман! Санька в опасности. Всё, конец этому гаду. Конец!»

Опрокинутый навзничь агрессор не успел сообразить, что к чему, только взвизгнул от неожиданности. После падения тут же стал неуклюже барахтаться и сделал попытку подняться. Но не тутто было. Палкан без промедления бросился ему на хребет и что есть мочи хватанул зубами за холку, за то самое место, в котором шерсть раздваивается и слегка видна голая шкура. Только теперь это был не укус щенкаполумерка, а настоящий, достающий до недр организма захват с вытекающими из этого последствиями, и сразу же всем телом резкий рывок в сторону. Шкура на холке у Тумана треснула, изпод неё брызнула горячая кровь. От прострелившей всё тело острой боли подранок бешено взревел, эта боль заставила его развернуться, чтобы освободиться от захвата, и он на мгновение оказался лежащим на спине. Подобную ошибку прежде совершали бывшие жертвы Тумана, а сейчас он сам её допустил. Палкану только это и нужно было. В одно мгновение молодые острые зубы сомкнулись на лохматой глотке. Вонючая шерсть почти полностью забила пасть Палкана, лишая его возможности нормально дышать. А до этого длительная, напряжённая гонка его вымотала и в значительной степени лишила сил, но вскипевшая ненависть и огромное желание прикончить злодея сделали своё дело. В этот момент Палкан сам вдруг превратился в зверя. Он перестал ощущать пространство и время, осталось только одно единственное желание — придушить разнузданного врага, посягнувшего на лучшего друга.