Полукровка

Недолго думая Туман рухнул на спокойно стоящего у поилки поросёнка, подмяв его под себя, как когда-то маленького Саньку. Весь остальной молодняк, переполошившись, метнулся в стороны и молча, как заворожённый наблюдал, за происходящим. На мгновение в загоне наступила гробовая тишина, и в это самое мгновение Лида с перепуга, не выдержав напряжения, заверещала во весь голос, насколько хватило сил. Её истошный визг молнией взметнулся в поднебесье и, отразившись от него, кометой обрушился на окружающих таким сильным и пронзительным эхом, что на этот раз не выдержали поросята. Вслед за свинаркой по её примеру они устроили в выгуле такой концерт свинооперы, что «чертям в их преисподней стало тошно». Чёрная, сидя в позе курицы на верхушке забора, с волнением наблюдала за происходящим и ничего не предпринимала. Своё завидное хладнокровие сохранил только Туман. Сценарий его действий не претерпел никаких изменений. Ухватив за шею раздавленную жертву, он кинулся к забору и, опершись на поилку, поднял её к самой верхушке. Там наверху в добычу зубами вцепилась Чёрная.

Лида, обалдев от такого «шапито», с досады подняла над головой свои грабли и ринулась в атаку на незваных гостей, в порыве ярости забыв, что перед ней одичавшие собаки-звери, а не послушные домашние шавки. Кто смог бы выйти из такой сватки победителем, ещё большой вопрос.

Выскочив из-за случайного укрытия, она заорала что было сил: «Пошёл вон, гад такой. Нельзя! Брось сейчас же! Брось, я сказала». Когда-то в своём дворе она спешила отбить своих кур от якобы напавшего на них ястреба, всё в тот момент было как-то несерьёзно, не тот азарт, не тот накал, не тот коленкор. Теперь всё было иначе, серьёзнее не бывает. Она ринулась в атаку, словно боец на вражеские танки в сорок первом, словно сумасбродный молоденький морячок, закусив в зубы кончики ленты бескозырки, рванул на плюющийся смертельным свинцом вражеский дзот.

«Это что за шум? Здесь никого не должно быть, откуда взялись люди?»

Туман, наконец заметив, что в выгуле есть человек, засуетился и ринулся от забора, чтобы потом, с расстояния, как следует разбежаться перед прыжком на его вершину. Лида с граблями в руках выбежала буквально нос к носу с ним. Увидев жуткую картину, как на неё несётся взлохмаченная безобразина, она от ужаса словно вросла в землю: приближающийся огромный пёс был с ног до головы в репейниках, словно в панцире, и по виду чем-то напоминал доисторического тираннозавра. Перед ней вдруг возникла его устрашающая морда, с пастью метр на метр и пятисантиметровыми, как ей показалось, клыками. С покрытых пеной губ свисал кроваво-красный язык, габаритами почти с лопату. Ужас обрушился на неё камнепадом, параличом сковал тело, окончательно обездвижил все мышцы, по её спине побежали мерзкие мурашки, ноги её подкосились, и она, не удержав равновесие, рухнула прямо к ногам надвигавшегося Тумана.

«У страха глаза велики» — это точно сказано, потому что в этот момент все и без того нескромные габариты огромного барбоса в её глазах многократно выросли до мамонтоподобных. Лида ничего похожего никогда не переживала. А ведь совсем недавно, несколькими годами раньше, работая в конезаводе, на тренировках преспокойно управлялась с самыми буйными жеребцами. Без страха могла укротить любого из них. А тут… шмякнулась на пятую точку, как первоклашка, сидит в грязной луже, грабли разломились пополам, руками упёрлась в край лужи позади себя и, главное, ничего не в состоянии поделать.

Ей казалось, что бронепоезд Туман остановить не может никакая сила. И в самом деле, тот как будто ничего происходящего и не заметил. Подумаешь, что-то там перед ним шмякнулось, подумаешь, грязь в разные стороны, что он грязи не видел, что ли. Продолжая свой запланированный манёвр, он перед самым лицом чуть живой от страха женщины резко развернулся, забрызгав её перекошенное ужасом лицо слюнявой пеной. К этой противной, липкой пене добавился и шмат вонючей грязи из той же лужи, в которой распласталась поросячья заступница. В следующее мгновение монстр-убийца сиганул на гребень ограды, ловко развернувшись на нём, ухватил только что задавленную жертву зубищами, далее одновременным рывком двух собачьих рыл похищенная туша перекочевала по другую сторону забора.

48