Полукровка

Минуту, другую, пока Николай собирался с духом, чтобы войти в дом, в этот момент к ним подошёл, даже не подошёл, а подлетел Иван Тимощук, напарник Брызгина и водитель второй амбулатории «труповозки». До него через соседей долетела эта жуткая история, и, недолго думая, он стремглав помчался к дому своего приятеля. Парой с Николаем они вошли в дом. Дверь почему-то оказалась открыта.

В полном напряжении, словно партизаны в глубоком тылу врага, каждой клеточкой тела ощущая всё происходящее вокруг, они медленно продвигались по коридору. Здесь у входа в большую комнату они остановились и прислушались к звукам, похожим на слабые всхлипывания, которые доносились из спальни. Теперь через комнату они почти бежали, громко топая обувью по дощатому полу. У входа в спальню их остановил знакомый обоим Лёвкин голос. Он громко с надрывом прокричал:

— Не входите, у меня винтовка, застрелю!

Ошарашенные мужики буквально замерли на месте. Первым спохватился Иван:

— Лёвик! Ты что, очумел? Не стреляй, это я, Иван, твой друг. Я спросить зашёл, у тебя в бензобаке горючка ещё осталась? Я накатался сегодня по кошарам, в баке ноль топлива, а завтра заправка откроется только в девять. Лёвик, одолжи ведёрко бензина, я тебе верну, и магарыч с меня. Как, договоримся, друган?

Ванька догадался, что нужно заговорить беднягу и попытаться вырвать у него из рук смертоносный ствол. Так написано в детективах, которыми он зачитывался. Поэтому, болтая всякую чушь, Иван медленно приоткрыл дверь в спальню, Николай двинулся за ним следом, и они оба оказались лицом к лицу с перепуганным Лёвкой.

Его заплаканное лицо было искажено в страшной гримасе, во взгляде помутневших глаз виделось опустошение. Винтовка действительно была у него в руках. Стволом она упиралась в его подбородок, а приклад был зажат промеж коленок. Сидел он на корточках, не касаясь пола, спиной одновременно прижавшись к стене и к спинке кровати. Пугающее зрелище заставило обоих вздрогнуть и во второй раз за последнее время замереть. Нарушить тишину было опасно, каждая фраза могла спровоцировать бедолагу к действию. Прерывистым от волнения голосом Иван вновь заговорил:

— Я ббенззин у тебя спрашшивал, ты как, дашь? Выручай, Лёвик, я для тебя что угодно…

Николай из всего этого базара понял одно, что Лёвка сейчас не соображает, о чём идёт речь, что он совершенно отвлечён от реально происходящего и как будто находится далеко отсюда. Явное помешательство, умственный перебор. Глядя вдаль, сквозь потолок и стены, он едва шевелил губами, вроде бы разговаривал с кем-то далёким.

Николай не выдержал дальнейшего напряжения и заговорил:

— Не дури, Лёва, оставь ружьё, всё будет нормально, я тебе говорю, встань, пойдём с нами.

От его спокойного голоса глаза затворника на секунду просветлели, он посмотрел на пришельцев маломальски нормальным взглядом, что вселило в них маленькую искорку надежды. Иван тоже заметил это, но не отказался от идеи выхватить оружие, а воспринял секунды просветления Лёвика как сигнал к действию. В следующий момент он резко рванулся вперёд и нацелился на ружьё, используя всю армейскую выучку разведчика. В одном прыжке он умудрился ухватиться за винтовку, её необходимо было выхватить из дрожащих рук, отбросить подальше и не дать Лёвке спустить курок.

Николай всё это наблюдал собственными глазами. Эта ужасная сцена запечатлелась в его памяти чёткими картинами, словно слайдами. И полёт Ивана к ружью, и искажённое в последний миг лицо настрадавшегося Лёвки Брызгина, и момент выстрела винтовки. Всё происходило как при съёмках в замедленном времени. Николай наблюдал, как ружьё слегка вздрогнуло, испустив лёгкий, с придыханием звук. Здесь перед ним впервые в жизни открылась эта самая трагедия «предсмертия», которая впоследствии ещё очень долго мерещилась ему, лишая сна и покоя. Лёвка погиб мгновенно, ещё до того, как Иван прикоснулся к его оружию. Всё это потрясло обоих до самой глубины души. Вышли они на улицу и, срывая голос, сообщили скорбную новость присутствующим, а по их щекам текли скупые мужские слёзы. Для Николая день сложился так, что хуже и некуда. Держать в течение получаса на собственных руках двух покойников, двоих погибших людей — это слишком, даже для бывалого охотника. А дома ко всему этому прибавились ещё и стенания жены, которые он уже не в силах был слушать. Совсем ещё недавно полный всяческой силы мужик в изнеможении рухнул на постель лицом вниз и, забыв раздеться, буквально провалился в глубокий неестественный сон. Никто из сородичей не стал его тревожить.

46