Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти

Надо сказать, что способ с подставкой широко известен в нашем мире, но не все знают и другое: применяя одно изголовье, не худо разом вынуть из-под головы второе. Если этого не сделать, то разные концы тела поднимутся на два чи, из-за чего посередине образуется ложбина, подобная глубокому провалу. Одним словом, тело прогнется, придавленное лишним весом. А теперь ответьте: разве не тяжело все это испытать? Разве не чувствует человек от этого большое неудобство и некое унынье? Но это далеко не все! Если под шеей оставить изголовье, то голова окажется запрокинутой, рот сдвинется в сторону самым странным образом. Заметим мимоходом, что неестественная поза крайне неудобна при поцелуях. Во время поцелуя одному приходится странно изгибаться, тянуться книзу, а другому – вытягивать шею, пытаясь хоть немного приподняться. Словом, из-за сущей мелочи люди напрасно тратят силы. Вот почему важно во время сраженья убрать в сторонку все лишние предметы (понятно, что прежнее изголовье может находиться на том же месте). Тогда тучи-волосы свободно упадут на ложе, и алые губки потянутся кверху. Можно сказать, что в подобные мгновенья «все пять органов и четыре конечности сочетаются в гармоничном единстве». Совсем не важно, что природные стихии здесь различны. Сейчас они не только соединились вместе, но, можно сказать, совпали и даже слились воедино. Как нередко говорится в подобных случаях: «Нефритовый стебель проник в края стихии Инь, пунцовый язычок коснулся стихии Ян, дав ей удобное убежище». В такие мгновенья обычно не бывает ни избытка, ни ущербности, царит одно – радость гармонии!

Итак, удалив в сторонку ненужное изголовье (первое, как мы уже сказали, лежало под поясницей), Вэйян с осторожностью опустил главу подруги на циновку и крепко ее обнял. Ее лицо находилось сейчас прямо перед ним, и целоваться было удобно. «Каков боец! У него громадный опыт!» – подумала счастливая Яньфан. Тем временем Вэйян уже приступил к боевым действиям, проявляя все свое умение и старанье. Как всякий опытный боец, он, когда надо, уводил клинок в сторону, порой, однако, действовал стремительно, но в то же время без излишней спешки, а когда бросался он в атаку, не торопился достичь последнего рубежа. Читатель, ты, возможно, спросишь, почему он так себя вел. Вполне понятно! Просто Полуночник боялся, что, действуя поспешно, он привлечет вниманье соседей, и тогда произойдет беда. Вот почему он действовал с осторожностью, не давая себе лишней воли. Вскоре наш воин почувствовал, что противник вроде как бы сжался, пропала обильная испарина, покрывавшая доселе тело. «Как видно, начинает действовать моя природа песья! – подумал Вэйян. – Стихия Ян раздалась в своих границах!» От этой мысли дух его, как говорится, возрос в сотни раз, а удары боевого клинка посыпались один за другим.

Яньфан, до этого почти безучастная и молчаливая, вдруг прошептала:

– Душа моя, как мне хорошо! – По ее телу пробежала дрожь.

– Это только начало, моя драгоценная! – ответил Полуночник. – Повремени немного, потом снова скажешь: приятно или нет!.. Только одно мне не нравится: наша игра походит на драку двух немых. На настоящем поле брани должны слышаться звуки битвы, они поднимают ратный дух! Как жаль, что здесь кругом соседи, дома стоят вплотную один к другому, из-за этого я не могу сражаться с полной силой. Ума не приложу, что делать?

– Не стоит волноваться!.. У нас с одной стороны раскинулся пустырь, а с другой примыкает кухня. Рядом никто не живет. Поэтому не беспокойся, действуй смелее!

– Превосходно! – воскликнул Полуночник.

Он решил сменить приемы ратного искусства. Сейчас движение назад шло неспешно, но зато бросок вперед был стремителен и смел. Послышались звуки, схожие со стуком колотушки, которой пользуется нищий, когда хочет привлечь к себе вниманье. Вэйян действовал с большой отвагой, как говорится, сокрушая Небо и Землю. Скоро лавочница достигла высшего предела наслаждения. От любовного горенья ее кожа стала влажной. Женщина, казалось, была на вершине блаженства. «Ах, душа моя, ах!» – раздавались ее возгласы. Вэйян отер с ее тела испарину и снова бросился в бой. Однако когда он вновь потянулся за платком, женщина вдруг его вырвала.

Читатель, ты, конечно, спросишь, почему она так поступила. Дело в том, что, как и наш повеса Вэйян, лавочница не жаловала «немые» сцены битвы, но очень любила слушать «звуки сраженья». Когда тела воинов окропляет пот схватки, боевые возгласы становятся особенно звучными. Вот почему она и мужу своему, Простаку Цюаню, запрещала использовать полотенце. Лишь после боя, сойдя с ложа, Яньфан, чисто вымывши тело сверху и снизу, растиралась полотенцем. Такая у нее была привычка, а может быть, лучше назвать ее странностью.

Вэйян сразу понял намек и удвоил усилия. Последовали новые броски, сопровождавшиеся новыми громкими звуками. Порой казалось, что рушится небо или раскалывается суша.

– Ах, душа моя! – Женщина крепко обняла Вэйяна. – Кажется, я умираю. Хочу, чтобы и ты кончился вместе со мной!