Полуночник

Осмотрев дома, Алиса пригорюнилась: в нем никого не было. Ни Кроули. Ни мамы. Ни папы. Ни белых терьеров. Ни даже Стервятников. Однако что-то здесь, несомненно, произошло. Что-то совершенно жуткое. В гостиной царил полнейший разгром. Кто-то опрокинул журнальный столик и повалил на пол, экраном вниз, телевизор, разнес вдребезги цветочные горшки и разбил зеркало. Рассыпавшийся грунт мешался с черепками и осколками. Ковер и обои пестрели прожженными пятнами, словно кто-то собирался запалить здесь костер, но потом передумал. Кроули?

Алису охватила паника. Что делать? Бежать в полицию? Но они поднимут ее на смех! Алиса ошалело двинулась в столовую и села на стул, чувствуя, как все туже и туже, словно гитарная струна, натягиваются ее нервы. На столе стопкой лежали старые газеты.

«ПРОПАВШАЯ МЕСТНАЯ ЖИТЕЛЬНИЦА ДО СИХ ПОР НЕ НАЙДЕНА!» — вопил заголовок. Алиса смятенно пробежала глазами по строкам, наткнулась на знакомое имя и подскочила будто ужаленная. Алиса Уиндем. Полиция Лондона просила откликнуться тех, кто обладал информацией об исчезнувшей девушке. Она набросилась на статью, прочитала ее целиком, и ей стало дурно. Мистер и миссис Уиндем… Их дочь Алиса пропала…

Столовая сжалась, стены угрожающе надвинулись на нее, удушливый спазм перехватил горло. Кроули солгал. Сказал, что передал письмо ее родителям, уверил, что «обо всем позаботился». А на самом деле они думали, что она пропала. Она вернулась к статье, дошла до строк «человек, представившийся офицером полиции»…

Этот… Кроули… Эта скотина! Она-то думала, он на ее стороне. Она-то думала, они друг другу полностью доверяют. Он ведь пожертвовал ради нее своей кровью. Стал донором ее ключа-костяка! Но… Конечно! Какая же она дура! Они повязаны с Кроули кровными узами. Любая дверь, почуяв его кровь, приведет ее к нему.

Сорвавшись со стула, Алиса набрала полную грудь воздуха, подскочила к ближайшей двери, коснулась ее дрожащими пальцами и распахнула настежь, навстречу пустоте.

Кровь Кроули… Следуй по зову крови…

Из непроницаемой тьмы выплыла дверь, Алиса быстро отворила ее и очутилась в незнакомой комнате. Не успела она оглянуться, как у нее перед носом заплясал кинжал.

– Майк! Боже! Майк! Это она! Она вернулась!

Крохотная женщина с коротко подстриженными седыми волосами и овальными очками, сметая все на своем пути, бросилась к ней и сжала ее в медвежьих объятиях. Мама.

28

Спала она глубоко, но проснулась внезапно, как от толчка, и дремота мигом слетела с нее. Рука ее затекла, и теперь кожу покалывало острыми иголочками, а еще она умудрилась отлежать шею, неловко умостившись на жесткой софе. Она подскочила, и две меховые тушки, виляя хвостами, с визгом накинулись на ее.

Алиса зарылась лицом в собачьи шубки, нервно вздохнула, подняла голову и пригляделась.

– Кроули?

Но Кроули не было. Ее отец с пультом в руке уставился в телевизор и бесцельно перещелкивал каналы. Мама чинно сидела в кресле напротив, держа на коленях журнал, который не собиралась читать. Увидев, что Алиса проснулась, она поправила съехавшие с носа очки и тихонько всхлипнула.

– Мы думали, он убил тебя, – прошептала она.

– А я думала, что убили вас.

Побелевшими пальцами мама с хрустом сжала журнал.

– Это я впустила его в дом, и он… он забрал тебя.

Отец не шелохнулся. Застыв, как изваяние, он не осмеливался даже дышать, боясь, что от его вздоха напряжение, натянувшееся между ними как тетива лука, лопнет и ударит по ним с неизбывной яростью.

– Это я впустила его в дом… – повторила мама. Подбородок ее задрожал.

– Это не твоя вина! – воскликнула Алиса, глядя на нее несчастными глазами. – Он все равно проник бы в дом! Да и кроме того… Со мной все хорошо. Честно. Мне так жаль… Так жаль…

– Нет, – покачала головой мама, стискивая трясущиеся руки. – Это мне жаль. Это я, я одна…

– Мам…

Патриция слабо вскрикнула, и Алиса соскочила с софы. Она бросилась в материнские объятия, прижалась лицом к ее лицу, и когда материнские руки наконец-то отпустили ее, щеки Алисы были мокры от слез. Не ее слез.

– Он сказал, что передал вам письмо. Я специально его написала, чтобы вас успокоить. И все в нем объяснила, – сказала Алиса.

– О, – Патриция вытерла слезы краем шерстяной кофты, – он все нам объяснил. Когда заявился. Но через что нам пришлось пройти! Через какие муки! Мы ведь ничего о тебе не знали.

– Мы решили, что он помешанный, – прохрипел отец.

Он выключил телевизор и посмотрел на нее так, будто никогда прежде не видел. Куда делся несгибаемый джентри, оплот земельной аристократии Западной Англии! Перед ней сидел сгорбленный горем небритый старик, растерявший былую стать.