Полуночники [СИ]

Голос Рей дрожит оттого, что она пытается казаться беззаботнее и радостнее, чем есть. А еще… еще теплилась в ее душе, где-то совсем глубоко и неосознанно, надежда, что каким-то невероятным, чудеснейшим образом вместо Мэтта ее будет здесь поджидать Кайло.

Ну… Мэтт говорил, что они друзья, — всякое могло произойти в жизни: Мэтт проболтался бы между делом, что знаком с «той самой Рей из „Скайуокер Корпорейшн“», или Кайло обмолвился бы по секрету о том, что они встречались. И вот, как в слезной мелодраме, ее втайне поджидал бы на месте встречи возлюбленный, чтобы… дальше следует сумбур, потому что Рей не знает, чтобы что.

Единственное, что ей известно, что если не ее разум, то все ее чувства просто вопят о том, что она хочет видеть Кайло.

Но не в этой жизни — такое сказочное развитие событий ей не грозит. Это всего лишь Мэтт, хороший друг, который не треплется направо и налево обо всем, что в его жизни случается. И Кайло, который никогда никому о ней не расскажет. Ведь это то, о чем она сама просила. Черт.

Мэтт оборачивается, но, завидев ее, тут же торопится вернуть взгляд на городские огни.

— Привет, — тихо говорит он.

Рей подходит ближе и молча протягивает ему одну банку, которую Мэтт берет опять же избегая встречаться с ней взглядом. Это не странно, когда речь идет о Мэтте, потому что… это просто он — со своими необычными повадками и порой зависающий на ответах. И она помнит, что сегодня они страдают здесь вдвоем.

— Здорово, что ты пришла, — замечает он.

Прохладу в его голосе Рей приписывает той же попытке храбриться, что предпринимает и она.

— Я слышала, у вас произошли изменения… в руководстве, — своим самым неестественным тоном произносит она.

Рей открывает банку и делает глоток.

— А? — Мэтт вздрагивает. — Э… Да. Все… поменялось.

— А тебя это коснулось?

— Нет… Да, — Мэтт трет большим пальцем лоб над очками. — Не знаю.

Он поставил свою невскрытую банку на каменный борт под перилами.

— Как… как всё? В целом. В жизни, я хочу сказать.

Мэтт замолкает, будто смутившись.

— Как у меня дела? — уточняет Рей, потому что она не совсем улавливает суть вопроса.

— Ну да.

— Эм… да нормально.

— Но, — Мэтт вновь подвисает, — ты вчера писала, что тебе плохо. Это из-за парня, да?

— А. Ну… — Рей шумно выдыхает. — Да.

— Ты его больше не любишь?

Любому другому Рей не спустила бы такую бестактность. Может, разве что Финну разрешалось так бесцеремонно лезть ей в душу.

Но вопрос Мэтта звучит так тихо и печально, так… деликатно.

Да и она разве не плакаться сюда пришла? Так чего же ей не поплакаться?

— Люблю, — тем же тихим голосом отвечает она.

Мэтт подносит обе ладони к лицу и растирает его, отрываясь от них с бессвязным мычанием.

— Тогда какого хрена? — рассерженно спрашивает он.

Рей застывает, в изумлении уставившись на Мэтта, который себе никогда слова грубого не позволял, а теперь вдруг ни с того ни с сего накинулся на нее.

Он смотрит прямо на нее, и во всей его позе нет ни капли былого дружелюбия, а взгляд за стеклами очков кажется негодующим.

— А такого, — Рей сердится в ответ, — что я понятия не имела, какой он на самом деле!

— Это самая тупая на свете вещь, которую я слышал! — На этих словах у Рей от возмущения пропадает дар речи. — То есть любишь, но не всего? Или, может, он тебя вводил в заблуждение, врал тебе?

— Я…

Но Мэтт сегодня просто сам не свой.

— Так как ты умудряешься говорить, что любишь?

— Чего ты взъелся-то на меня? — едва сдерживая злые слезы, выкрикивает она. — Ты сам меня сюда позвал! Чтобы наорать? Знаешь, Мэтт, ты такой же придурок, как и твой босс!

— Значит, ты меня совсем не знаешь, так? Так ты сказала? — совсем уж несдержанно выпаливает он. Рей начинает с опаской отодвигаться в сторону, потому что не понимает, что происходит и о чем он говорит.

Но потом Мэтт, раздраженно пробормотав: «Да к черту!», вдруг снимает с себя очки и сдергивает… парик, являя из-под жесткой блондинистой шевелюры копну мягких черных волос.

Он бросает и то, и другое прямо на пол; туда же отправляются и жилет с курткой, под которой у него остается черная футболка. Но этого Рей уже не замечает, потому что она никак не может понять и принять внезапное перевоплощение Мэтта в Кайло.

Поначалу — всего несколько мгновений, пока она стоит остолбенело и смотрит на него во все глаза, ей кажется, что это какой-то розыгрыш, имевший место только сегодня: Мэтт и Кайло сговорились, и Кайло притворился Мэттом. Но очень скоро до нее начинает доходить. Обман, разворачивавшийся у нее прямо под носом, предстает во всей своей красе.

Кайло, стоя к ней вполоборота, умудряется смотреть одновременно и с вызовом, и с мольбой, и ей кажется, она вот-вот сорвется, накричит на него, обложит проклятьями за это подлое притворство.

Но если Мэтт-Кайло умудрился только что сбить ее с толку, то она выкидывает кое-что не менее ошеломительное для них обоих.

Она на него кидается.