Полуночница

— Проверить тебя. Я хотел знать наверняка, что ты просто не красовалась перед ним, выучив названия заранее.

Он был прав. Во всём. Когда я жила в доме Итолины Нард, Элине очень хотелось научить меня тому, что она знала сама. Мев, не обученная грамоте, в наших уроках не участвовала, но ловила каждое слово подруги, при этом обычно делая вид, что занимается своими делами. Считать мне сразу понравилось. Северянка говорила, что у меня способности к арифметике, но, мне кажется, Элина хвалила меня только для того, чтобы я не бросала заниматься. С чтением дела обстояли значительно хуже. Оно мне сразу не понравилось, и соседка учила меня ему едва ли не силой. Она убеждала, что настанет момент, когда её уроки пригодятся мне в жизни. Я скептически относилась к ним, считая скорее излишеством, чем благом. Но тем не менее проводить время с Элиной доставляло мне удовольствие, и я не хотела расстраивать её своей небрежностью.

— Ты мне подходишь, — неожиданно произнёс мужчина. Я посмотрела на него с удивлением.

— Для чего?

Он не ответил и достал серебряную монету — плату за ужин. Она покатилась ко мне по столу. Игрок встал и направился в другую комнату, на ходу бросив:

— Карты забери себе.

Дверь за ним закрылась, а я осталась в обеденной одна, обескураженная его необычным поведением. Мне ничего не оставалось, кроме как уйти. Когда я вернулась в трактир, то сразу накинулась на Расмура с вопросами, но он лишь отмахнулся от меня как от назойливой мухи. Моё возмущение никак не задело его.

— Мелкая, на тебе каши, — только привычно сказал повар. И я принялась готовить, хотя все мои мысли занимал странный незнакомец, чьего имени я до сих пор не знала.

Дальше день прошёл в рутине, не принеся ничего нового, а вечером я увиделась с Аресом. Он встретил меня, когда я уже выходила из трактира. В руках я несла кулёк с объедками, и будущий страж укоризненно покачал головой, увидев его. Я же лишь пожала плечами, не желая оправдываться.

— Неприятности ищешь, Полуночница, — только и сказал друг, осуждающе хмурясь.

Я пренебрежительно фыркнула:

— Пустое!

Мы вышли на другую улицу, как обычно по вечерам, безлюдную. Там лишь завывал ветер и подгонял пыль. Вдруг даже тот смолк, и опустилась тишина. Но она простояла недолго: впереди раздался привычный звучный лай. Арес настороженно опустил руку на пояс. Его голос звучал напряжённо:

— Не делай резких движений, Уна, и, Треокого ради, будь осторожна!

— Я не в первый раз здесь, — твёрдо сообщила я.

— Я знаю, — смягчился он. — Но в последнее время одичавшие псы повадились драть людей. Я волнуюсь за тебя.

Слова друга меня не испугали. Я ровно стояла, когда со всех сторон нас окружили бродячие псы. Они не переставая лаяли, но, разумеется, не нападали. Подходить близко, чуя посторонний новый запах, они опасались. Несмотря на это, Арес расслабиться не спешил.

Наконец из своры выбежал рыжий кобель с порванным ухом и, завиляв хвостом, подошёл ко мне. Чёрные глаза смотрели радостно и доверчиво. Пёс прыгнул на меня, испачкав в земли, и попытался облизать.

— Фу, Олли! — рассмеялась я. — Не надо!

Я почесала его за ухом и погладила по холке. Зверь притих, наслаждаясь лаской.

— Олли? — переспросил Арес, начав приходить в себя. Я кинула на него встревоженный взгляд: защищать ведь хотел, а сам собак до дрожи боится (в детстве сука покусала). Мужчины!

— Должно же быть у него имя, — пожала я плечами, вываливая корм на землю. Свора тут же кинулась пожирать еду.

— И ты всем им имена дала? — удивился парень, наблюдая, как стремительно исчезают разбросанные куски.

— Нет, конечно, — ответила я, отмечая, что у рыжего пса воспалился глаз. «Надо бы подлечить…» — пронеслось в голове.

— А почему именно ему?

— Он мой любимец, — пояснила я, как будто это должно было всё объяснить. Арес посмотрел на меня с недоумением, но больше вопросов не задавал.

— Как бы чего не случилось, Уна, — всё ещё беспокоился он, намекая, на мои одинокие походы к стае.

— Не о чем волноваться. Поверь мне, — беспечно махнула я рукой.

Больше друг неприятной темы не поднимал. Когда собаки всё съели, мы от них ушли. Вышли на одну давно полюбившуюся нами площадь. Сегодня вечером она почти пустовала. Там мы решили заняться тем, ради чего собственно шли.

Арес принялся учить меня, как и обещал, танцам. Всё моё спокойствие неожиданно исчезло, а вот партнёр, наоборот, позабыл о страхе. Я порядком нервничала, боясь не успеть овладеть мастерством перед балом. У друга не было много свободного времени, будущего стража редко выпускали из казармы. Практиковаться часто я не имела возможности и беспокоилась, что моё неумение двигаться будет встречено насмешками на балу.

— Ты слишком зажата, Уна, — заметил Арес. — Расслабься.

Я чувствовала его правоту, но мне никак не удавалось избавиться от скованности. Руки и ноги будто задеревенели от страха сделать ошибку. Я двигалась подобно фарфоровой кукле.

— Влево, Уна. Шаг назад, — подсказывал мне учитель, терпеливо объясняя, что делать дальше.

Я ощущала себя ужасно неповоротливой и постоянно наступала другу на ноги.