Полуночное солнце

…Пятьдесят лет тому назад он сидел вот на этом же берегу и думал о своей жизни. Немереные водные просторы лежали перед его глазами. Пойдут по ним пароходы, рыбацкие баркасы, норвежские лесовозы. «А что, если из голодной Усть-Цильмы перебраться сюда, — подумал Иннокентий Иванович, — поставить кузню, проезжий двор, а зимой торговать с самоедами? Глядишь, и минет нужда мою семью, в которой мал мала меньше».

Через год перевез Иннокентий Иванович кузню и поставил ее на крутом яру, чтобы дым был виден издалека. Еще через год поставил дом и назвал свое урочище Белая Щель, или Белощелье.

Проходил год за годом, оброс Иннокентий Иванович диким волосом, стал угрюмым, как и небо, висевшее над ним, разучился говорить и только ночами мечтал со старухой о богатом подряде по кузнечному делу.

Поплывет по Печоре финский траулер, вдруг — стоп. Испортился важный механизм. Что делать? Капитан и штурман бегают по палубе, размахивая руками и матерясь. Заметив дымок кузни, они спускают шлюпку и просят Иннокентия Ивановича исправить механизм. Иннокентий Иванович сначала не соглашается, говорит, что у него и без того работы хватает, но его берут почти силой. Осмотрев механизм, Иннокентий Иванович говорит, что поломался гребной винт. Капитан бледнеет. Штурман тоже бледнеет. Матросы уныло опускают головы.

Тогда Иннокентий Иванович говорит: «Ладно» — и берет подряд.

Вместе с матросами он неделю кует гребной винт. Они куют его без устали, как черти, дни и ночи, и наконец заказ готов.

Капитан благодарит Иннокентия Ивановича и насыпает ему полную шапку золота…

Но ни один пароход с поломанным винтом не останавливался на реке, ни одно судно, карбас или шхуна не нуждались в кузне Иннокентия Ивановича, и только в гражданскую войну белогвардейская карательная экспедиция заставила кузнеца чинить пулеметные замки и моторные лодки, не заплатив даже за работу.

— Ничего, старуха, наступят и для нас золотые деньки — выстроят люди вокруг моей кузни город, и мне работа найдется.

И эта последняя мечта настолько овладела Иннокентием Ивановичем, что он все чаще и чаще стал выходить на бугор и всматриваться в туманные берега Печоры, ожидая плывущих на поселение людей.

Даже ночами снились ему караваны судов, нагруженные богатыми домами поселенцев.

Пароходы бросали якоря против его кузни. Люди в инженерских фуражках выходили на берег и спрашивали Иннокентия Ивановича:

«Можно нам здесь город построить?»

Иннокентий Иванович отвечал нехотя и не сразу, чтобы поселенцы не загордились особенно:

«Что ж, стройте. Земли всем хватит, а место здесь дюже хорошее. И рыбы в Печоре-матушке много, и пароходам легко плавать, глубина дюже великая в русле. Опять же самоеды торговать любят, а они народ уважительный, хороший, много пушнины продать смогут. А если ковать что надо, так я ведь могу и помочь. Работы у меня и своей немало, да для обчества я всегда пострадать могу».

«Ты хороший человек, — говорили инженеры. — Выстроим город, правителем станешь, а пока прими заказ на пятьсот тысяч рублей — ручки резные да створки к домам ковать».

«Ну и ладно», — отвечал Иннокентий Иванович и просыпался от ругани жены:

— Спит и смеется, как ребенок малый. Велика радость от голода пухнуть! Головушка ты моя разнесчастная!

Она начинала плакать, а Иннокентий Иванович мрачнел. Он торопливо одевался, брал ведерко и шел заливать смолой лодку. На берегу, среди гальки и леса плавника, он разжигал костер и, вглядываясь в голубую рябь, продолжал мечтать.

Инженер разметит улицы нового города и спросит:

«Мы думаем построить здесь двадцать церквей, две бани, приходскую школу, пять питейных домов и одну тюрьму. Как ты думаешь, Иннокентий Иванович, хватит этого?»

Иннокентий Иванович, подумав немного, ответит:

«Без тюрьмы-то можно бы обойтись, потому воровать кто будет, раз жизнь хорошая наступит? А вот школу — хорошо. Грамотному везде дорога. Грамотный всегда семью прокормить может».

И выстроят инженеры такой великий город, что объехать его на извозчике в неделю будет трудно, чуть ли не с Архангельск. Высокие церквушки с зеркальными крестами и серебряными да зелеными маковками будут в праздники так наполнять город звоном, что на душе и в самом деле будет весело и светло.

Иннокентий Иванович будет тогда так богат, что придет в какой-нибудь питейный дом, бросит целый полтинник на прилавок и будет пить круглые сутки, и не будет ему в этой никакого запрета, а даже наоборот.

Подойдет какой-нибудь горожанин к его столику и скажет:

«Большое вам спасибо, Иннокентий Иванович, за нашу хорошую жизнь. Если б не вы, никогда бы не жить нам в таком богатом городе».

Иннокентий Иванович бросит полтинник на прилавок и вновь будет пить с горожанином, и никто ему не скажет ничего за то, что он целый рубль пропил.

А погуляв хорошо, Иннокентий Иванович пойдет по праздничным улицам, и с точеных балконов, из окон с резными наличниками будут кричать ему краснощекие молодки:

«Уважьте, Иннокентий Иванович! Хоть на чашечку чая».