Полуночное солнце

– Неважно, это может подождать, – сказала Эллен, выходя из комнаты. Вид темной прихожей привел ее в смятение и бешенство. Что за игру он затеял, все время выключая свет и расстраивая всех? Когда она включила лампу над лестницей, свет как будто подчеркнул глубину тьмы за его пределами. Ее подмывало включить все лампы в доме, в особенности наверху, где, как она чувствовала, холод и тишина тяжким грузом давят на крышу, словно сама ночь опустила на их дом свои крылья. Нет, сейчас не время для подобных мыслей – воображение причинило достаточно ущерба семье для одного вечера. Она закрыла за собой дверь гостиной и побежала в спальню к Джонни.

Джонни сидел на кровати рядом с Маргарет, упираясь в матрас стиснутыми кулаками. Как только Эллен вошла, он вскочил и уставился на шеренги пластмассовых солдатиков, выстроенных на туалетном столике: развернувшись к матери спиной, он яростно тер глаза.

– Папа просто валял дурака, – снова повторила ему Маргарет.

– Совершенно верно, Джонни. Это была очередная из его сказок, которую ему не следовало рассказывать вам, – подхватила Эллен. – Вы верите в то, во что хотите верить, и это значит, что у вас будет чудесное Рождество.

Он громко фыркнул и развернулся, кривовато ухмыляясь.

– Я знал, что на самом деле это вы с папой покупаете нам подарки, – сообщил он.

На мгновение Эллен сумела поверить, что в остальном все в порядке, а последние полчаса стали просто нетипично трудным эпизодом в жизни семьи, столкновением того рода, после которого все начинают лишь лучше понимать друг друга. Но затем лицо Джонни окаменело, и он с такой неохотой перевел взгляд на дверь, что у нее дрогнуло сердце. И она услышала то, что слышал он: звук шагов, медленно поднимающихся по ступеням.

Глава сорок вторая

– Это всего лишь ваш отец, – сказала она.

Возможно, шаги Бена были такими неспешными, потому что ему требовалось время, чтобы подобрать слова извинения, или, возможно, он заставлял себя пойти к ним, теперь, когда понял, насколько безрассудно себя повел. Он, должно быть, старался приглушить свои шаги, чтобы не расстраивать детей еще сильнее, однако из-за этого они звучали особенно зловеще: мягкие, тяжеловесные, какие-то нарочитые. Эллен видела, что дети дрожат, и внезапно сама ощутила, как холодно в комнате. Иди-иди дальше, мысленно понукала она, наверх в кабинет. Однако его шаги замерли по ту сторону двери, и наступила тишина, если не считать звука, слышать который было совершенно невыносимо – Джонни негромко клацал зубами.

– Чего тебе нужно, Бен? – спросила она.

– Поговорить.

Дети бросали на нее умоляющие взгляды.

– О чем это? – спросила она.

Раздался негромкий удар в дверную панель, и дети вздрогнули. Должно быть, Бен прижался к двери, потому что его слова, приглушенные филенкой, которая как раз находилась на уровне его лица, прозвучали словно жужжание пчелы, вылетающей из улья.

– Ты меня слышишь, Джонни? – прожужжал он.

– Да, – признался Джонни и, услышав в ответ молчание, явно счел себя обязанным повторить громче: – Да, – крикнул он.

– Я не хотел сказать, что мы исчезнем, когда оно проснется, если ты испугался этого. Я лишь хотел сказать, что мы изменимся.

Сначала Эллен не могла поверить собственным ушам. Она двинулась к двери, скрывая свою ярость, чтобы не пугать детей еще больше. Рывком приоткрыв дверь, проскользнула в щель и тут же закрыла ее за собой с ловкостью, порожденной гневом.

– Ты что, Бен, совсем спятил? – проговорила она тихо, чтобы не слышали дети. – Тебе плевать, что с ними будет? Какого Рождества для них ты желаешь?

Он вскинул руки, словно собираясь выхватить ее из лап отчаяния. Лицо его было лишено выражения.

– Того, которого я жду с нетерпением, – проговорил он.

Она ощутила, как воздух становится холоднее, и Бен как будто подрастает, нависая над ней, хотя их лица находились на одном уровне – нет, она не позволит себя запугать.

– Если это как-то связано с тем, что ты рассказывал внизу, предлагаю тебе пойти и записать все, чтобы избавиться таким образом от своих идей. Только держись с ними подальше от детей, я тебя предупреждаю.

Тень недоумения промелькнула по его лицу, и он протянул к ней руки.

– Я рядом, если понадоблюсь.

Судя по его виду, он попытался бы успокоить ее, только не мог вспомнить, как это делается. Эллен хотелось взять его за руки и не отпускать, пока не поймет, что с ним случилось, но она не могла позволить ему взять верх так запросто, когда кроме нее некому защитить детей.

– Ты нужен нам таким, каким был всегда, – сказала она.

– И буду до скончания веков, аминь.

Он неуверенно улыбнулся, и Эллен в его улыбке почудилась мольба, поэтому пришлось принять эту не слишком удачную шутку за доказательство, что где-то в глубине души он на самом деле не изменился.

– Мне, наверное, хватит и этого, Бен, вопрос, что ты собираешься сказать детям?

– То, что им все еще необходимо сказать.

На нее напала дрожь, больше похожая на судорогу, оттолкнувшая ее от него, она замотала головой, забила по воздуху руками, чтобы не позволить ему шагнуть к ней.