Полуночное солнце

Бен уже выходил на грунтовую дорогу, когда услышал, как Эллен повернула ключ во врезном замке. Он ожидал услышать и громыхание засовов, но они, должно быть, замерзли. Он печально улыбнулся – очевидно, его лицо пока еще было на этот способно. Изо всех сил стараясь держаться от него подальше, она лишь напрасно тратила время на свои страхи.

Он замедлил шаг, продолжая подниматься по грунтовке. Хотя его подмывало бежать во весь опор навстречу тому, что его ожидало, хотелось и увидеть как можно больше, все стадии метаморфозы Старгрейва. Ничто не двигалось, кроме него, но он чувствовал, что эта замороженная тишина сознает его присутствие. Он шел вперед, выверяя каждый шаг, наслаждаясь предвкушением, наблюдая, как лес раскрывает свои мерцающие глубины. А потом его отвлек какой-то слабый звук сзади и сверху, и он обернулся.

Эллен с детьми стояли в окне кабинета, глядя на него сверху вниз. Портрет его семьи, такой далекой и все же такой близкой, заключенный в ярко светящийся прямоугольник, застал его врасплох. Несмотря на их страх перед ним, он понимал, что они все равно волнуются за него. Эта мысль оживила воспоминания: Эллен спасает его на горе; Маргарет и Джонни появляются из нее в родильном зале; бессонные ночи, которые они с Эллен проводили у детской кровати, когда кто-то из детей болел; долгие годы, когда они пытались свести концы с концами; моменты, когда они вместе смеялись, просто потому, что были друг у друга… Возврата ко всему этому не будет, и к самой семье тоже, однако же Бену не хотелось отводить от них этот последний взгляд – он поймал себя на том, что хочет, чтобы они сами отступили от окна и скрылись из виду, и тогда он мог бы пойти дальше. Но затем он вдохнул поглубже, и легкие заныли, потому что мороз стремительно распространялся вокруг дома, словно языки ледяного пламени.

Он сделал один, бессознательный, шаг в сторону дома, когда белизна затянула все окна. Окно кабинета сделалось непрозрачным, и единственным признаком, что там внутри Эллен и дети, был приглушенный, тут же затихший крик.

Глава сорок пятая

– Не бойтесь! – прокричал Бен. – Держитесь вместе, и тогда вы всегда будете вместе. Это не больно. И это не долго.

Его голос казался жалким на фоне неба, где звезды сверкали, словно воплотившееся одиночество. Дом светился, усыпальница, мраморные стены которой утолщались, сливаясь со снежным ландшафтом. Его голос наверняка способен пройти через окна, какой бы слой льда их ни покрывал, однако ответа изнутри не прозвучало. Наверное, они слишком его боятся, чтобы ответить, впрочем, он все равно не знал, кто кричал, сколько человек и почему.

– Все будет хорошо, вы пройдете через это, если будете помогать друг другу, – прокричал он, и тишина отразила его слова, вернув ему. Насколько он понимал, несет он полную чушь. Ему хотелось верить, что он старается подбодрить своих, когда на самом деле старался подбодрить самого себя.

Бен пристально смотрел на окно кабинета, словно жжение в глазах могло растопить белизну. Он уже видел, какого рода перерождение ждет Эллен и детей – Уэсты ему показали. Он счел их восхитительно прекрасными, но что еще он мог бы сказать о них? Только то, что Уэсты погибли, убиты явлением, которое, по-видимому, использовало их живые тела, чтобы оставить символ своего присутствия, и Эллен с детьми тоже скоро станут таким символом – их тела станут, во всяком случае. Это неизбежно, старался он убедить себя, однако это его не оправдывало. Они умирают, потому что он притащил их в Старгрейв – из-за того, что он тот, кто он есть. Они умрут, потому что его возвращение каким-то образом спровоцировало пробуждение.

Он не знал, что так будет. Возможно, на нем сохранился отпечаток того, что Эдвард Стерлинг вывел из-под влияния полуночного солнца, и именно это изначально и гнало Бена приехать сюда. Возможно, неукротимо желая возвратиться к своим истокам, этот отпечаток использовал его тоску по родителям и дедушке с бабушкой, чтобы привести его назад, заставить сделать первые наброски тех узоров, которые позволили присутствию из леса закрепиться в мире. А присутствие безжалостно, лишено эмоций, у него нет иной цели, кроме как воспроизводить себя. И вот теперь оно добралось до Эллен с детьми, и они ничего не значат для него – только материал, который можно использовать. Гибель Старгрейва не ужаснула Бена – это была воплощенная идея, потому она могла внушать лишь благоговейный трепет, – а вот последняя мысль ужаснула. Он вдохнул, наполнив легкие, как ему показалось, кусками льда.

– Эллен, – прокричал он так громко, что его, наверное, услышали бы на дальнем конце Старгрейва, если там еще остался кто-нибудь, способный слышать, – скажи, что ты еще здесь!

Тишина. Звезды подергивались, словно пытаясь избежать прикосновения тьмы, и это было единственное движение над головой. За спиной, в лесу и вокруг, он ощущал некое необъятное шевеление.