Полуночные поцелуи (ЛП)

Неприятное чувство отдается эхом в моей груди, мой желудок переворачивается, когда я осматриваю комнату в поисках неё, мое дыхание немного затруднено. Ее нигде не видно, и я хотел бы верить в «с глаз долой, из сердца вон», но дом тренера такой большой, что она, честно говоря, может быть где угодно.

— Она хорошо выглядит, — добавляет Моника.

— Должны ли мы поздороваться? — мама тихо размышляет над краем своего бокала. Когда я бросаю на нее предательский взгляд, она морщится. — Мне жаль, сынок. Она просто мне действительно нравилась.

— Харрисон мне нравился больше. Он был таким чертовски сексуальным, — подхватывает Катя.

— И таким чертовски геем, — отвечаю я. Харрисон был моим первым очень-супер-пупер-серьезным парнем на первом курсе.

— Для нее это не проблема. Катя выглядит как мужчина, — издевается Моника.

Мама глубоко втягивает воздух сквозь зубы, бросая угрожающий взгляд. Даже я отчитываю Монику суровым, хмурым взглядом. У всех нас есть своя неуверенность, а у Кати — это ее внешность, факт, который Моника знает, но хочет использовать. Тем не менее, подросток отказывается выглядеть извиняющимся и высоко держит голову, вызывающе скрестив руки на груди.

Катя, которая никогда не казалась застенчивой, фыркая, отмахивается от своей младшей сестры.

— Поговори со мной, когда твоя грудь вырастит, разделочная доска.

Моника сердито и выжидающе смотрит на маму, но мама просто смотрит на нее взглядом «ты этого заслуживаешь», прежде чем пробормотать нерешительный выговор своей старшей дочери. Это заставляет Монику ныть о том, как плохо с ней обращаются в семье.

Мама ворчит:

— Неблагодарные, — и уходит, чтобы пообщаться с другими родителями, поскольку ей надоели ее дети.

— Теперь, когда мама ушла с дороги, это правда, что ты встречаешься с девушкой? — спрашивает Моника.

— Я думала, тебе нравится член.

Меня не смущает ее грубое замечание. Она находится на том этапе своей жизни, когда все, чего она хочет, — это шокирующей реакции.

— Мне нравятся люди, а не член, Ика. Но да, я, типа, с… — затем я останавливаюсь и хмурюсь.

— Почему ты спрашиваешь?

Отталкивая свою младшую сестру с дороги, Катя делает себя центром внимания, эффективно возвращая разговор к моей бывшей.

— Ты уверен, что у тебя нет чувств к Отэм? Я имею в виду, ты выглядишь чертовски напуганным.

— Это не так, — выдавливаю я. Но Катя не перестает так на меня смотреть, и я почти готов топнуть ногами и устроить скандал. — Серьезно, Кэтти, у меня нет к ней никаких чувств.

Ее глаз дергается, и она сует напиток обратно мне в руку.

— Не называй меня Кэтти.

— Как скажешь, Кэтти, — я в состоянии увернуться от удара Халка, который она собирается нанести, но мой напиток выплескивается на меня, и я стону, моя победа недолговечна.

— Ты гребаный идиот! — Кэтти шипит. — Ты чуть не пролил вино на ковер.

Я бросил на нее невозмутимый взгляд.

— Нет, благодаря тебе.

Она закатывает глаза и ведет меня в ванную, чтобы вытереть пятно, которое маринуется на накрахмаленной белой рубашке, которую мама заставила меня погладить три раза, прежде чем мы вышли. И вот, пока мы пробираемся по лабиринту дома, мы натыкаемся на Грету.

— Грета! — я кричу, внезапность, и громкость моего восклицания заставляют обеих девушек подпрыгнуть.

— Отис, — она оглядывает меня с ног до головы, тщательно осматривая мой наряд. Если бы я был павлином, я бы прямо сейчас задрал кверху свои гребаные перья, яркие и широкие.

Я тоже осматриваю ее, начиная с лица и заканчивая сиськами, которые приподняты так высоко, что могли бы заменить свободный кружевной шарф, который она повесила на шею, прикрывая аппетитную ключицу.

— Грета, — повторяю я, потому что в моем мозгу произошло короткое замыкание. Ожерелье надето низко, заканчиваясь чуть выше места, где соприкасаются холмики ее грудей, и все, о чем я могу думать, это о том, останется ли оно на месте, если я трахну ее.

— Отис, — говорит Кэтти. — Разве ты не собираешься нас познакомить? — Моя сестра переводит взгляд, с Греты на меня, выглядя порядочной, а затем торжествующей, когда шестеренки в ее голове встают на свои места. Какие бы представления у нее ни были о том, что я зациклен на Отэм, они искоренены, слюна, стекающая из уголка моего рта от всех этих взглядов на сиськи, является четким свидетельством.

Будь проклята Грета и ее сексуальное платье.

— О, Катя. Это Грета, дочь тренера Сахнуна. — Я неловко показываю на Грету рукой, прежде чем направить ее на Катю. Катя едва скрывает свое потрясение, когда я продолжаю. — Грета, это Катя. — Я делаю паузу, прежде чем подчеркнуть. — Моя сестра. Катя, моя сестра.

Грета, заинтересованно выгибает бровь, глядя на меня, прежде чем повернуться к Кате и доброжелательно улыбнуться.

— Привет, Катя, сестра Отиса.

— Привет, дочь тренера Сахнуна. Извини, что бродила вокруг да около, мы ищем ванную, — говорит Катя после затянувшегося неловкого молчания между нами тремя. — Он не приучен к горшку, так что я на дежурстве.

— Почему я не удивлена? — Грета фыркает.