Полуночные поцелуи

Как раз в тот момент, когда я собираюсь запустить руки в ее трусики, чтобы прощупать почву, Рэйвен шипит и яростно шлепает меня по ногам, эффектно прерывая поцелуй. Я взвизгиваю и отстраняюсь от ее владелицы и смотрю сверху вниз на ревнивую кошку, направляя весь свой гнев на нее за то, что она прервала нас. Мириам делает два шага в сторону и тянется за спину, чтобы схватиться за стойку.

Ее губы распухли, покраснели и увлажнились, глаза остекленели, дыхание затруднено. Я вспоминаю развратное выражение ее лица, когда она кончила мне в рот, и мой член подергивается в моих спортивных штанах, предвкушая перспективу, возможность, снова овладеть ею.

Подожди, она слишком обижена. Это то, что она сказала прошлой ночью. Признание было одновременно и благословением, и проклятием, благословением для моей гордости и проклятием для моего сексуального влечения, которое жаждет большего после периода воздержания.

— Черт, — это все, что она говорит.

Я прочищаю горло и поправляю неровные завязки на моей толстовке.

— Да. Извини за это, — чтобы снова не лапать ее, я выкладываю готовый ломтик на тарелку и готовлю второй.

— Просто хотел поцеловать тебя этим утром.

— Все хорошо. Не нужно извиняться. Это было, — она проводит пальцем по губам, уголки которых слегка приподнимаются, на ее лице застыла приглушенная страсть, — мило.

Я корчу гримасу.

— Мило?

Мириам пожимает плечами, озорно, как всегда, и соблазняет меня, посасывая нижнюю губу. Я не из тех, кто действует, основываясь на воспринимаемых жестах, но от того, что она делает, у меня покалывают кончики пальцев. Я сглатываю, немного робея, немного взволнованно и слишком готовый действовать в соответствии с тем, что кажется обоюдным желанием.

— Здесь важна семантика, — говорю я, не сводя глаз со сковороды.

— Итак, что я хочу знать, так это то, что когда ты говоришь «мило», ты имеешь в виду мило или ты имеешь в виду чертовски эффектно?

Она отвечает не сразу, мучая мое любопытство. Когда она успокаивает меня, это делается в шутливой провокации.

— Я почти уверена, что имею в виду просто мило.

Я роняю вилку и поворачиваюсь к ней лицом. Она прислоняется спиной к стойке, в ее дразнящих глазах игриво пляшут огоньки. Мои руки находят опору на ее полных бедрах.

— О, дорогая. Это нехорошо. Вовсе нет.

— Это не так?

Я торжественно качаю головой и делаю шаг.

— Нет. Я имею в виду, каким бы я был мужчиной, чтобы оставить у девушки впечатление, что я просто милый?

— Ты был бы крутым парнем. Вот кем бы ты был бы.

Еще один шаг.

— Разве прошлой ночью мы не установили, что я принцесса?

Мириам качает головой, ее игривый взгляд прикован ко мне.

— Ты прав. Ты принцесса. И это заставляет меня быть… Что? Лягушкой?

Смешок застревает у меня в горле. Одно последнее перемещение, и мы обмениваемся одним и тем же воздухом.

— Не просто какая-то лягушка. Великолепная длинноногая лягушка, — я преодолеваю расстояние между нами и поднимаю ее на гранитную столешницу. Она издает удовлетворенный звук и притягивает меня к себе между ног, упираясь коленями в мой бок, ее руки с удовольствием обхватывают мое лицо.

Я не пытаюсь играть, но я вытащил свою А-игру ради этого поцелуя. Я имею в виду четвертую четверть, когда до тачдауна остается семь секунд.

Я держу свои глаза приоткрытыми, внимательно наблюдая за тем, как ее глаза трепещут и исчезают под веками, когда я играю с ней. Я переключаюсь между мягкими касаниями наших губ и глубокими поцелуями в приоткрытый рот, перемещаюсь по ее подбородку, прежде чем вернуться к легким покусываниям. К третьему разу, когда я делаю это, мое тело больно врезается в стойку, поскольку она активно пытается раздавить меня между своих ног. Только когда она дергает меня за волосы на затылке, я поддаюсь глубинам своего желания. Только тогда я даю ей то, чего она хочет: то, чего хочу я.

Я провожу ладонями по ее ногам к пояснице, затем хватаюсь за выпуклость ее задницы. Я приоткрываю рот совсем чуть-чуть, чтобы дать ей попробовать, намекнуть на то, что должно произойти. Она издает хриплый стон, соприкасаясь нашими языками и проводя пальцем по внутренней стороне своей нижней губы.

Так продолжается какое-то время. Она прижимает меня крепче, желая большего, и я даю ей это, понемногу, пока наши языки не начинают непрерывно скользить друг по другу, по очереди погружаясь и отступая, говоря на языке, понятном только нам. Посасывание верхней губы означает, что ты лижешь мою нижнюю, легкое прикосновение языка к левой стороне рта означает, что следуй за мной, обратно ко мне, а горячий, краткий поцелуй в открытый рот означает, что позволь мне снова попробовать тебя на вкус. Удовлетворение наполняет меня, когда мы бесконечно целуемся, теряя самих себя. Объятия не являются навязчивыми или наполненными похотью. Это задумчивое и безмятежное, неподдельное совершенство.