Полуночный Валентайн (ЛП)

– Честно говоря, я ничего не знаю, как и ты.

Я представляю, как она закатывает глаза.

– Мне известно, что Куп передал тебе письмо или записку от Тео. Я приставала к нему после церкви, чтобы выяснить что там, но он молчит как партизан. Что было в записке?

– Цитата из Библии.

От этого она затыкается секунд на пятнадцать. Затем с надеждой спрашивает:

– Это была секс-цитата?

– Такие вещи есть в Библии?

– Я не знаю, я не читала эту чертову книгу!

– Но ты сидишь в церкви каждую неделю и слушаешь того, кто читал!

– Обязательно спрошу пастора, не пропустила ли она случаем пикантные моменты, – ее голос источает сарказм.

– Это была цитата о дверях, если тебе так важно знать. Она связана с тем, что мы обсуждали с ним ранее, – а еще связано с татуировкой на спине моего покойного мужа. Но я изо всех сил стараюсь не быть сумасшедшей, поэтому в эту степь мы не забредаем.

Мое объяснение явно вызывает у Сюзанны некие сомнения.

– Итак, он оставляет тебе записку о дверях, затем уезжает в неизвестном направлении, а потом в один миг возвращается поиграть с твоими женскими прелестями? Я не самая умная, милочка, но в этой истории пробелы больше моих сисек!

– Между отъездом и «игрой» я отправила ему электронное письмо.

Какое-то время она обдумывает мои слова.

– Должно быть, что-то такое... в этом письме...

– Да, да! Итак... пропустим детали...

– Плохая подруга!

– Могу сказать, что видела его дважды с тех пор, как он якобы покинул город. Но он не приходит каждый день с остальной командой, чтобы работать над «Баттеркупом» ...

– Эй, эй, перемотай назад! «Хиллрайз» делает гостиницу?

– Ох. Ага. Разве я это не упомянула?

Она стонет от раздражения.

– Ты хоть знаешь, как вообще общаются девчонки, подружка?

– Я бы еще раз попросила прощения, но думаю, мои извинения только тебя раздражают.

– Как и твой ужасный рассказ! Моя пятилетняя племянница рассказывает более связные истории о своем воображаемом домашнем питомце – кролике Мистере Зубастике!

– Окей. Давай сначала. Ты видела, как я впала в бешенство в церкви. И знаешь, что Куп дал мне записку от Тео, и теперь ты знаешь, что в ней было. По возвращении домой, я написала Тео е-мейл с объяснением своих чувств. Потом ночью, он появился и... э-э... мы…

– Не пытайся найти деликатный способ сказать: «Мы трахались до потери сознания», принцесса, – издевается Сюзанна.

– Мы этого не делали, Сюзанна, – тихо говорю я. – Мы занимались любовью. Сладкой, интимной, страстной любовью.

– Боже милостивый, – бормотание, – что я натворила, чтобы заслужить это дерьмо?

– Предполагаю, что это риторический вопрос, поэтому просто продолжу. Оба раза после этого он исчезал. Когда я просыпалась утром, его уже не было.

Она задыхается от негодования.

– Быть такого не может!

Это так ужасно прозвучало, что я чувствую, что должна защитить Тео.

– Но он оставил мне цветы и стихотворение, – когда она не отвечает, я вздыхаю. – Ты права. Произнося все это вслух это кажется отвратительным.

– Уверена? – саркастически замечает она.

– Ты намеренно пытаешься усугубить ситуацию? Потому что это работает.

– Итак, что ты собираешься делать? Отправиться к нему домой и уточнить, какого фига он ведет себя как придурок и бросает тебя после вашей «сладкой, интимной любви»?

Она говорит дело. У меня нет плана, я просто хочу увидеться с ним. Но что, если он не хочет, чтобы я приходила к нему домой? Что если он хочет, чтобы я оставила его в покое?

О Боже, что если я не единственная женщина к которой он заглядывает с ночными визитами? Может быть, из всех его хокку, которые он оставляет на подушках, можно проложить дорогу по всему городу?!

Сюзанна вторгается в мои темные размышления с раздраженным:

– Привет? Здесь кто-нибудь есть?

– Есть, – отвечаю, хотя разум путешествует в Паранойявилле.

– Слушай, я дам тебе его адрес, но почему бы тебе сначала не отправить ему еще одно волшебное письмо?

– Я пытаюсь дать ему пространство.

– Пространство? – недоверчиво повторяет она. – Не должно оно у него быть, потому что мужик побывал внутри тебя! Ты имеешь право зажимать его сколько влезет!

– Хорошее замечание.

– О, таких у меня полно. Вот еще одно: заявиться в дом человека не считается «дать ему пространство». Не то чтобы оно было ему позволено, потому что он уже окунул свой стручок в твой горшочек с медом, но так оно и есть.

– Ты подкалываешь меня за слово «пенис», а сама выкидываешь нелепые эвфемизмы для половых органов, типа «стручка» и «горшочка с медом»?

Она игнорирует меня, переключаясь в режим обеспокоенной подруги.

– Скажи мне правду, дорогая. Ты в порядке? Я переживала за тебя.

Я встаю с края своей кровати и подхожу к окнам во внутреннем дворике. Глядя на беспокойный океан, произношу:

– Можно сказать, что все нормально.

– Это не особо помогает моему душевному спокойствию.

– Я просто запуталась, наверное. Не знаю, как с этим справиться. Я не была ни с кем со смерти мужа, – неловко и коротко смеюсь. – И до мужа ни с кем не была.

Ругнувшись, Сюзанна горячо заявляет:

– И у Тео хватает наглости исчезать, словно он призрак, после секса!