Полураскрытая роза

– Ага, больше определенно ничего не нужно… – между поцелуями соглашается Лу. – Но… э-э, не смотри сейчас, но твой лучший друг, твой настоящий лучший друг, проходит у тебя за спиной.

Винсент не подчиняется и оглядывается: там мужчина в футболке и джинсах, она его не узнает.

– Что? Кто? – Винсент ищет глазами кого-нибудь еще.

– Это твой голый барабанщик. Это он. Я его по волосам узнаю из тысячи, – говорит Лу.

Винсент, стараясь, чтобы это было незаметно, снова смотрит на него – и да, Лу прав. Это он. Она дожидается, чтобы он прошел мимо, и только тогда закрывает лицо руками и хохочет.

– Ты повела себе ужасно грубо. Как можно было его не поприветствовать? – со смехом говорит Лу.

Она опять целует его.

– Мы равны. Я не пытаюсь мстить Киллиану. Ты все время это говоришь, но это неправда, pas du tout.

– Ладно. Больше не буду. Я тебе верю.

Всю дорогу домой она чувствует его руки на своем теле. Он закручивает волосы в небольшой узел, карабкается на бортики и спрыгивает с них, приземляясь на обе ноги. Он тянет ее за руку в сторону rue du Cloître Saint-Merri, просто потому что она обожает освещение этих улочек и их очарование, ставшее в свете полумесяца еще милее.

Дойдя до фонтана Стравинского, они садятся на скамейку и слушают, как разношерстный оркестр на другом берегу играет на тарелках, ведрах и гитарах, в которые превратили разнокалиберные картонные коробки с разноцветными резинками.

Ее спальню заливает слабый янтарный свет. Окна открыты, и она раскачивается сверху, над Лу, и он закрывает глаза и придерживает ее за бедра. Она произносит его имя, и он одновременно – ее, и слоги срастаются среди теплого мерцания.

4

Весь июнь заказы на украшения «Go Wilde!» не убывают. Их стало раза в четыре больше по сравнению с обычным количеством, и в те дни, когда Винсент по утрам не преподает, она обжигает глину и делает серьги, пакует заказы и по дороге в музей заносит их на почту. После занятий торопится домой: снова обжигать глину и создавать новые дизайны. Покрыть глазурью, скомплектовать, упаковать оставшиеся заказы. Женский французский онлайн-журнал хочет сделать репортаж о ней и ее украшениях, они приходят к ней и много снимают Винсент, ее серьги и студию. Когда репортаж выходит, число заказов на «Go Wilde!» растет как снежный ком.

Бывают дни, когда она обедает стоя, чтобы выкроить время дойти до церкви Сент-Эсташ, зажечь свечку, посидеть в тишине церкви и поговорить с Иисусом. Чаще всего она чувствует, что Он слушает, но представляет себе, что Он укоризненно качает головой. Она молится за детей, молится за Киллиана, молится за Лу, молится за всю остальную семью. Она просит Бога о прощении и милосердии, даже если не может правдиво утверждать, что не ведает что творит.

Она прекрасно знает, что творит.

Мина больше не пишет, но Винсент замечает, что Батист относится к ней по-другому. Они уже не так часто ходят после занятий в кафе, потому что она очень занята, но и он уже не отвечает на сообщения так быстро, как раньше. А на последнем ужине в конце мая он зашел ненадолго и ушел, не попрощавшись с ней. Возможно, это получилось случайно и Батист тоже занят, но Винсент чувствует, как неодобрение Мины затуманивает их с Батистом дружбу.

Винсент говорит о свадьбе Колма и о том, что еще не выбрала себе платье, а ведь она мать жениха. Агат предлагает зайти к ней и порыться в шкафу. Она говорит, что у нее есть несколько дизайнерских платьев, доставшихся ей бесплатно, когда она встречалась с фотомоделью из Германии – Винсент смутно помнит, что слышала об этом.

Винсент приходит в роскошную квартиру Агат в одиннадцатом округе на чай со сладостями, и после чаепития Агат из шикарного кресла-яйца у себя в спальне смотрит показ мод. Из голубой пачки «Gitanes» она достает одну сигарету, закуривает и открывает окно. В комнату врывается теплый бриз, с веранды пробивается солнце. Винсент нравится шкаф Агат: он полон вавилонских сокровищ в виде кружева, кашемира, бархата, темных одноцветных вещей и полосок. На стене, между корзинками с шарфами и сумочками, – завешанное ожерельями зеркало во весь рост.

Винсент проскальзывает в платье за платьем, пока не находит то, что нужно. Воздушное, бледно-золотое, с тремя ярусами фатина, ниспадающими до щиколоток и нежными, как лепестки. Агат в знак одобрения поднимает обе руки и говорит, что ей идет.

Винсент снимает платье и стоит в одном белье. Агат встает и подходит к ней, касается ее волос.

– Агат…

– Винсент! У тебя что-то в волосах застряло. Если я пошутила про тройничок, это не значит, что я хочу все к этому свести. Боже мой! – держа в поднятой руке добытую из волос пушинку, говорит Агат.

– Ах да. Спасибо, – сгорая от стыда, говорит Винсент. Она надевает джинсы.

Агат смеется, стараясь, чтобы происшествие поскорее забылось, как будто Винсент немного того, но как еще она могла реагировать?

– Я… мне правда нравится платье. Спасибо, – одевшись, произносит Винсент.