Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

Скатертью дорога — вертелось в голове. Скатертью с цветочками. С барашками, у которых рога. Скатертью-скатертью дальний путь стелется… песенка есть.

— Закурить найдется? — спросили из темноты.

Оказывается, Никита давно уже сидит в ночном парке имени Горького, на каменной скамье. Он медленно поднялся… сейчас пристанут, будут бить? Сколько их? Двое? А я сопротивляться не буду. Ему было все равно.

— Нету.

— Ты что, больной? Чего забился в кусты?

И поскольку Никита не отвечал, парни подступили ближе. Они были в черных шуршащих кожаных куртках, в кожаных кепках. Кажется, даже в кожаных штанах. Наверное, бандиты.

— Обидел кто? — спросил второй, у него голос потоньше.

Никита не отвечал. В голове шумело.

— А то поможешь нам? Постоишь, это рядом… мы с одной дверью разберемся… понимаешь, ключ потеряли..

«Ограбить киоск хотят?» Ему было все равно, но соучаствовать в преступлении — это слишком даже для сегодняшнего дня.

— Нет, ребята, — ответил Никита, снова садясь. — Можете убить, но я не пойду.

— Ты чего?! — удивился первый. — Зачем же убивать? Нет так нет.

У него широкое лицо, толстый нос. Глаза словно выпученные. А голос грудной, как у женщины, несколько в нос.

— Он больной, — шепнул второй, худенький, первому, и парни, с полминуты постояв в раздумье, ушли.

Никита снова опустился на скамью.

Он вспомнил, что перед тем, как подойти к нему, эти парни (конечно же, это были они) бормотали во тьме неподалеку о том, что город богатый, не то что Канск, и тут везде деньги.

— Если не деньги, так товар, — хмыкнул кто-то из них. — По Марксу.

Никита просидел еще с полчаса, на него с неба смотрела плоская, похожая на тарелку с закуской луна. Правда же, надо выпить и перекусить.

Он побрел к стекляшке с надписью «Рай у тети Раи». И был сразу же на свету схвачен милиционерами.

— Это он!.. — указывала на него низенькая девица с крашеными губами, в красном пуховике. — Говорю, в черной коже!..

— Вы с ума сошли! — Никита с ненавистью оттолкнул милиционера, который уже отцепил от пояса наручники.

— Сопротивление при исполнении!.. — пробормотал тот и ударил Никиту кулаком в глаз.

— Сволочь!.. — прорычал Никита и дернул за руку сотрудника милиции.

Хотел попытаться вывернуть — видел в кино. Но по неопытности не успел: на него обрушился с резиновой палкой второй милиционер.

Никита зло плевался, большой нос его был разбит, по губам текла кровь.

— Суки!.. Менты продажные!..

— За продажных ответишь!.. — Ему невыносимо больно скрутили руки, толкнули куда-то вверх, в темноту, в большую машину, как через секунду он понял — в автозак.

Пол дернулся под ногами, Никита упал на грязное мокрое железо, его повезли.

Ну и хорошо. Очень хорошо.

4

О золотистой косе своей жены дядя Леха Деев не зря вспоминал сплошь и рядом, он клялся ею, когда хотел особо подкрепить свои слова. И тому были причины удивительные.

Несколько слов о биографии Алексея Ивановича, пока измученный Никита лежит в забытьи на узкой железной шконке в изоляторе временного содержания.

Когда-то, в сороковые годы, Леха Деев, сирота, из ангарских погорельцев, паренек с кудрявым чубом и глазищами, сверкающими, как полыньи на весеннем льду, окончил с красным дипломом художественное училище им. Сурикова, вполне умел изобразить с натуры хоть человека, хоть корову, да вдруг с ним что-то случилось — принялся рисовать странные видения: колеса в небесах и лучи, а то и глаз желтый в стороне, а то и рыбу, глотающую лошадь. Понятно, что Худфонд его юношеские картины не закупал. Да что коммунистический Худфонд — эти холсты-картонки и даром-то люди брать боялись: явное влияние буржуазного Запада. А художнику жить надо. А насиловать себя, поехать, например, на строительство ГЭС, чтобы малевать огромные краны КБГС-1000, какие усердно малевали малиновою краской знатные художники, он не мог.

— Простите меня, я с Ангары, я глупый, — говорил он о себе, часто-часто моргая, как ребенок. — Мне трудно даются прямые линии.

Он было принялся весело и бегло строчить карандашиком за маленькие деньги портреты знакомых — его немедленно предупредили: Красносибирск не Монмартр, за предпринимательскую деятельность светит срок. Деньги можно получать только через Худфонд.