Полузабытая песня любви

К концу недели он научил ее плавать. У Димити не было купального костюма, поэтому она купалась в шортах, плавая вокруг Чарльза, в то время как он поддерживал ее, касаясь рукой живота, чтобы она не утонула. Сперва Димити думала, что у нее никогда не получится, не верилось, что она сможет держаться на воде. Задыхаясь и паникуя, девушка глотала морскую воду, которая жгла горло, но постепенно ощущение, что волны пытаются ее убить, пропало. Димити перестала бороться с ними и научилась расслабляться, чтобы выпрямить тело и опустить подбородок в воду. Она отталкивалась от нее руками и ногами и старалась при этом дышать ровно. Делфина плавала вокруг них, выкрикивала слова поощрения и ругала Элоди за насмешки. Потом наконец у их ученицы начало получаться. Дело было в конце дня, желтое солнце стояло низко, отбрасывая на поверхность воды ослепительные, как огонь, блики. Рука Чарльза все меньше и меньше давила ей на живот, пока не исчезла совсем, в то время как Димити продолжала плыть. Димити чувствовала себя уязвимой, напуганной без его поддержки, но все равно плыла, молотя руками и ногами, неуклонно, хоть и медленно, продвигаясь вдоль берега, пока не преодолела расстояние в тридцать футов, чтобы затем опустить ноги и встать на дно. Она повернулась к Чарльзу с улыбкой искреннего восторга, и он рассмеялся тоже.

– Отлично, Мици! Молодец! Настоящая русалка! – крикнул он.

Его волосы, влажные и темные, прилипли к голове, мокрая кожа на груди сияла: в ней отражались щедрые солнечные лучи, и создавалось впечатление, будто она светится. Димити уставилась на Чарльза. Выглядел он великолепно, и смотреть на него было почти больно, однако она не могла оторвать взгляда.

– Ура! – крикнула Делфина, хлопая в ладоши. – Получилось!

– Можем мы теперь пойти выпить чая? – проговорила Элоди.

Димити возвращалась вместе с ними в «Литтлкомб» уставшая, но в приподнятом настроении. Ее волосы свисали за спиной солеными прядями, песок забился под ногти, но она никогда еще не чувствовала себя так восхитительно. Дома стол уже был накрыт на пятерых. На пятерых, а не на четверых, и никаких вопросов о том, сможет Димити остаться или нет. Селеста приготовила пряное блюдо из курицы, которое подала с рисом и тушеными кабачками из огорода, и они принялись за еду под громкую болтовню об уроках плавания и о первом успехе Димити. Ей и Делфине разрешили выпить немного белого вина, разбавленного водой. Вскоре подруги принялись хихикать, у них порозовели щеки, а позже, вечером, под действием хмеля их головы поникли и они уткнулись лбами в сложенные на столе руки.

К десяти часам на улице стало совсем темно, и бархатистые мотыльки залетали через окно, чтобы кружиться вокруг лампы. Элоди свернулась калачиком на скамье рядом с Селестой, под материнской рукой, которая словно защищала ее от всего на свете, и крепко заснула.

– Так. Все трое в постель, – скомандовала Селеста. – Чарльз, я сама уберу со стола.

– Но еще рано, – запротестовала было Делфина, однако ее голосу не хватало уверенности. Она подавила зевок, и Селеста улыбнулась.

– Я повторять не буду, – сказала она. – Ну-ка, давайте. Все наверх.

Элоди пробормотала что-то в знак протеста, когда Селеста встала и подняла ее со скамейки.

– Ну, тогда мне пора идти, – попрощалась Димити.

Она нехотя встала и только тут поняла, как ей не хочется возвращаться домой.

– Сейчас темно, на улице хоть глаз выколи, а у тебя нет фонаря. Переночуй сегодня у нас. Твоя мама не сможет против этого возражать, – предложила Селеста.

К этому времени все уже знали, что Валентина не скажет ничего против, пока ей платят.

– Вы хотите сказать… я могу остаться? – не поверила своим ушам Димити.

– Конечно. Ведь уже поздно. Можешь лечь вместе с Делфиной. Иди, детка. Ты уже наполовину спишь и едва держишься на ногах! Лучше остаться, чем споткнуться в темноте и упасть с обрыва. – Селеста улыбнулась и повела их наверх. Димити повиновалась со смешанным чувством: с одной стороны – счастья, а с другой – страха перед тем, что скажет утром Валентина.