Полузабытая песня любви

– Даже если бы она меня простила, я все равно не смогу этого сделать, пока идет война. Я не знаю, что делать дальше, Мици. – Делфина посмотрела на Димити глазами, полными мольбы, но та знала одно: дочери Чарльза нельзя оставаться в Блэкноуле. Нельзя, потому что, если Делфина останется жить поблизости, Димити захлестнет черная волна, кишащая крысами, лишив возможности оставаться спокойной и счастливой. – Может… что ты скажешь, если я попрошу разрешения остаться у тебя на какое-то время, Мици? Теперь, когда твоей матери нет… Я совсем ненадолго, пока не придумаю, что мне делать дальше и куда поехать после Блэкноула.

– Нет! Оставаться нельзя. Уезжай. С этим местом у тебя связано слишком много воспоминаний, – проговорила Димити каким-то дерганым, чужим голосом. Обиженный взгляд изумленно уставившейся на нее Делфины обжег, словно сигарета, потушенная об кожу. – Ты не можешь остаться! – выдохнула Димити. – Видеть тебя здесь просто… невыносимо!

– Конечно. Я сожалею. – Делфина моргнула и посмотрела на море. – Прости. Не следовало спрашивать. А теперь я пойду. Еще погуляю. Перед тем как уехать. Хотелось бы… повидать другие места, куда мы ходили прежде. Вернуться в прошлое, хотя бы ненадолго. Вспомнить нашу прежнюю жизнь, казавшуюся такой благополучной. Мы были так счастливы и даже не отдавали себе в этом отчета.

Она шмыгнула носом и вынула платок из кармана, чтобы высморкаться.

– Вот поэтому ты и должна уехать. Иначе это место поймает тебя, словно в капкан. Оно – ловушка, из которой тебе будет уже не выбраться. Поэтому уезжай скорей, пока Блэкноул держит тебя еще не очень сильно, – посоветовала Димити. Ей хотелось схватить Делфину и увести прочь, подальше от Блэкноула. Стало ясно, что она не вынесет, если ее подруга поселится поблизости и станет жить здесь в мире и спокойствии.

– Я все понимаю, – сказала Делфина, хотя Димити показалось невероятным, чтобы это было именно так. Догадка озарила ее, и она с мучительной ясностью увидела, что Делфина ожидала этого отказа, успев привыкнуть к положению отверженной.

– Не оставайся здесь, Делфина. Начни жизнь с чистого листа где-нибудь в другом месте.

– Что ж, возможно, ты права. Теперь, когда прошлого не вернешь, проку в нем нет. Но я все-таки пройдусь. Чтобы увидеть их всех… возможно, в последний раз. – Она взяла руку Димити, пожала ее, а потом притянула к себе прежнюю подругу и обняла. – Я желаю тебе счастья, Мици Хэтчер. Ты его заслуживаешь. Хотя бы немножко. – Делфина повернулась и ушла прежде, чем Димити успела ей ответить, и молодая хозяйка «Дозора» почувствовала, что благодарна ей за это.

Димити вернулась домой неторопливым шагом, стараясь не запнуться о порог и не споткнуться, чтобы не вспугнуть саму себя и не разлететься во все стороны, как стая воробьев. Она направилась в комнату Чарльза, в которой тот рисовал на бумаге лицо молодого человека, задернула занавески и включила свет. Художник, казалось, ничего этого не заметил. Он не знал, что его дочь совсем недавно стояла у дверей коттеджа и что одежда Димити еще хранит тепло тела Делфины после ее объятия. Димити снова стояла в раздумье, чувствуя, что тяжелая правда готова сорваться с уст. Его дочь. Его дочь.Девушка, нуждающаяся в отце больше, нежели в ком-то еще.

«Но ее отец умер», – оправдывалась Димити.

– Никто не должен знать, что ты здесь, – проговорила она.

Чарльз оторвался от работы и поднял голову. Быстро, испуганно.

– Никто. Никтоне должен знать, что я здесь, – повторил он за ней, и его глаза широко раскрылись, как у ребенка, увидевшего в ночи что-то страшное.

– Никто не узнает, Чарльз. Я укрою тебя от всех, любимый.

Он улыбнулся, когда она это произнесла, такой благодарный, такой обрадованный. Его улыбка согрела Димити, успокоила, и девушка поняла, что край пропасти отодвинулся. Она вздохнула с некоторым облегчением и спустилась на первый этаж.