Полузабытая песня любви

Зак поехал прямо к «Дозору». Был уже конец дня. Он постучался, но никто не откликнулся. Толкнув дверь, Зак обнаружил, что она не заперта, и он вошел в дом, почувствовав беспокойство. Обычно Димити всегда задвигала засов. Когда старушка открывала ему дверь, он слышал его скрежет. Уже второй раз за день он поднялся наверх, окликая хозяйку по имени. Мысли теснились в голове, да так сильно, что когда Зак пытался ухватиться хотя бы за одну из них, чтобы хорошенько обдумать, у него ничего не получалось. Но он знал: у него есть к ней вопросы. Почти обвинения. Димити по-прежнему лежала в постели на боку и не шевелилась. Взволнованный, он на сей раз к ней подошел и успокоился, лишь услыхав, что старушка дышит. Зак присел на корточки рядом с ее кроватью, она вздрогнула. Он осторожно потряс ее за плечо:

– Димити, что случилось? Вы здоровы?

Не говоря ни слова она попробовала приподняться. Он помог ей сесть. Зак взял ее за ноги, чтобы спустить их с кровати, и обратил внимание на то, какими они стали тонкими, похожими на щепки.

– Хотите, я позову доктора?

– Нет! – сказала она вдруг, а затем откашлялась. – Никакого доктора. Я просто устала.

– Это была странная ночь, – осторожно согласился с ней Зак. Она кивнула и уставилась в пол. На ее лице застыло отсутствующее выражение. – Простите меня, – сказал он, не зная сам, за что просит прощения. Наверное, за то, что проник в тайну, которую Димити так долго хранила. За то, что отнял этот секрет.

– Все последние шесть лет Чарльз был мертв. Я знала, но… но уверила себя, что это не так. Мне хотелось, чтобы он оказался жив. – Слезы выплеснулись у нее из глаз и потекли по щекам.

– Вы ведь любили его по-настоящему, да? – пробормотал Зак.

Димити взглянула на него снизу вверх. Казалось, боль в ее глазах стала осязаемой. Один за другим вопросы в голове Зака потускнели и уплыли куда-то. Он понял, что Димити ничего ему не должна.

– Больше, чем жизнь, – ответила она и глубоко вздохнула. – И я бы сделала для него что угодно. Все, чтобы искупить перед ним мою вину.

– Вину за что, Димити? – нахмурился Зак.

Еще две слезинки упали на сцепленные руки.

– За то, что я сделала, – выдохнула она так тихо, что он с трудом мог расслышать. – Что я сделала. – Она вздрогнула от беззвучного рыдания.

Зак ждал, надеясь, что она продолжит, но Димити замолчала. Вдруг ему смутно вспомнилось, что Уилф Кулсон, разговаривая с ним о смерти Делфины, сказал о чем-то важном.

– Теперь все узнают. Люди придут и увидят, что Чарльз жил здесь. Они поймут, что я его прятала. Ведь так?

Она снова взглянула на него, и морщины, усиленные страхом и горем, обозначились на ее лице еще четче. Зак покачал головой:

– Вовсе нет, Димити. Если вы хотите, чтобы я никому ничего не говорил, то я не скажу. Обещаю.

Ее глаза округлились, и в них Зак прочитал недоверие.

– Вы не шутите? Вы готовы поклясться? – прошептала она.

– Клянусь, – ответил Зак, чувствуя, как тяжесть данного обязательства стиснула его сердце, словно железным обручем. – Тайна, которую хранили вы с Чарльзом, по-прежнему принадлежит вам. А картины принадлежат Ханне. Если до сих пор она не выдала ради них ваш секрет, то, уверен, не сделает этого и теперь, – сказал он.

Димити кивнула и закрыла глаза.

– Я так устала, – сказала она, снова опускаясь на пожелтевшие простыни.

– Тогда отдохните. Я… проведаю вас завтра.

– Отдохнуть? Да, пожалуй. Но они снова ко мне придут, – пожаловалась старушка тихим и испуганным голосом.

– Кто придет, Димити? – нахмурился Зак.

– Они все, – прошептала старушка, после чего ее морщины разгладились и она уснула. Зак накрыл ее шерстяным одеялом и в знак прощания коснулся пальцами руки в грязной красной митенке.

Встревоженный Зак, который никак не мог решить, позвать к Димити врача или нет, сел в автомобиль, вернулся в деревню и уже собирался свернуть на дорогу, ведущую к Южной ферме, когда увидел знакомую фигуру, сидящую на скамейке. У ног старика лежала собака, а сам он глядел на море. Зак подъехал и опустил стекло.

– Приветствую вас, мистер Кулсон, как поживаете? – поздоровался он.

Уилф Кулсон сжал в руках поводок и кивнул, решив, видимо, все-таки соблюсти минимальные правила приличия.

– Я помню, вы просили меня больше не задавать вам вопросов, касающихся Димити…

– Это верно, просил, – отозвался старик с опаской.

– Я только что от нее, и она сказала… Знаете, ее слова заставили вспомнить кое о чем из нашего с вами давнего разговора, и мне захотелось все-таки задать вам еще один вопрос. Вы разрешите?

Уилф Кулсон бросил на него взгляд, в котором отразились смешанные чувства, от грусти до воинственности.

– Ну и какой?

– Я, помнится, спросил вас, отчего умерла маленькая Элоди, дочь Обри, и вы сказали, что смерть произошла от естественной причины, хотя иные утверждали обратное. Вот мне и стало интересно… что вы хотели этим сказать?

– Я выразился недостаточно ясно?