Полвека с небом

Так оно и было на самом деле. Различия между реактивным и поршневым самолетом, конечно, весьма существенные.Но не столько в технике пилотирования, сколько в диапазоне возможностей.

Подошел главком и, прощаясь, пообещал:

— Теперь можно включить ваш номер в праздничную программу официально. Думаю, возражений не будет.

К воздушному параду в Тушино готовились в тот год особенно тщательно. Ожидались гости из-за рубежа, представители прессы различных стран, военные специалисты, военные атташе из всех аккредитованных в Москве посольств. Программа парада намечалась обширнейшая. В нее входили все виды поршневой авиации: от тяжелых бомбардировщиков до планеров и легких спортивных моделей. Но главным, конечно, оставался показ новой реактивной техники и ее возможностей. Окончательный вариант праздничной программы должен был утверждаться даже не главкомом, а в более высоких инстанциях. Мы, конечно, знали об этом. Тем не менее заручиться поддержкой маршала Вершинина оставалось для нас главной задачей. Теперь такая поддержка была обеспечена, и мы испытывали прилив сил, желание продолжать успешно начатую работу.

После пилотажа тройкой у нас окончательно развеялись малейшие сомнения в возможности проделать то же самое в составе пятерки. Но замысел свой держали пока про себя. Решили, так будет лучше для дела. Опасались мы не столько главкома, сколько преждевременных разговоров, которые могли возникнуть. Противников хотя и поубавилось, но недаром говорится: береженого бог бережет. А нам не хотелось никаких осложнений. Их у нас и без того хватало. Если не на земле теперь, так в небе.

Пилотаж пятеркой мы начали отрабатывать опять на поршневых. Сперва одним крылом — то есть ведущий и два ведомых слева. Вторым ведомым, как было намечено, стал полковник Ефремов. Но местами я их поменял. Ефремова поставил себе в левое крыло, а в конец крыла — Середу. Концевому ведомому удерживать место в строю труднее, чем тому, кто ближе к ведущему. А у Середы уже был опыт работы в звене, ему и в конце крыла будет проще.

Начали опять с простых фигур, постепенно переходя к более сложным. Недели полторы отрабатывали на Як-3 левое крыло. На поршневых стало получаться вполне надежно. Надо было идти дальше — переходить на реактивные. Но мне не давала покоя мысль, что делаем мы все это полулегально. Главком считал, будто мы продолжаем шлифовать технику пилотирования тройкой, а о том, что происходит на самом деле, даже не догадывался.

В конце концов я пошел к Вершинину. Шел с твердой надеждой, что главком нас поймет. Но едва я доложил Вершинину, с чем пришел, как все мои надежды разлетелись вдребезги.

— Зачем лезть на рожон? — выслушав меня, сказал Вершинин. — Кому нужна ваша пятерка? Уже то, чего вы добились тройкой, больше чем достаточно. Сами же утверждали: никто в мире этого не делает. Зачем же, спрашивается, рисковать?

Но я решил не сдаваться и попробовал отстоять замысел, с которым у каждого из нас было так много связано.

— Константин Андреевич, со звеном, можно сказать, вопросов нет. Вы же сами видели. Причем тогда мы пилотировали, снижаясь на триста метров, а пятерку хотим опустить до ста пятидесяти. Только подумайте, как все будет эффектно выглядеть…

— Никаких эффектов! — прервал меня маршал. — Запрещаю.

— Разрешите попробовать хотя бы одним крылом? — не унимался я. — В успехе мы уверены. И время есть. До парада в Тушино еще целых два месяца.

Вершинин задумался, отошел к окну. Глядя на него, у меня вновь начали было оживать надежды. Но через минуту-другую главком их окончательно разрушил.

— Поймите, Евгений Яковлевич, и мои опасения, начал он непривычно мягким, каким-то домашним голосом. — А вдруг столкнетесь. Или еще что-нибудь. И получится, не говоря уж об остальном, что не только пятерки, но и тройки у нас не будет. Короче, я категорически против.

На том наш разговор и закончился. Разговор, но не тренировки.

Не знаю, чем оправдать свой тогдашний поступок, но я решил продолжать начатое. Формальная зацепка у меня была: в разговоре с главкомом речь все время шла о реактивных истребителях, а мы пока тренировались пятеркой на поршневых. При желании можно было сделать вид, будто запрет не распространяется на Як-3, а относится лишь к Як-15. Скрепя сердце именно так я и решил поступить. Тем более начинали мы тоже без санкции начальства. Семь бед — один ответ…

Идею попробовать левым крылом на реактивных пришлось пока отложить. Приступили к пилотажу правым крылом. Ближним ко мне ведомым цоднимался в воздух подполковник Соловьев, на конце крыла летал Храмов. Работалось легче теперь. Когда одно крыло есть, со вторым проще. Хватило недели. А вскоре подняли в воздух уже всю пятерку. С поршневыми был полный порядок.

Набравшись духу, я вновь отправился к главкому.

Выкручиваться не стал, сказал честно:

— Виноват, товарищ маршал! Приказ прекратить полеты пятеркой мной не выполнен. Тренировки на поршневых довели до конца. И я, и остальные летчики абсолютно убеждены, что сможем к началу августа подготовить групповой пилотаж пятеркой вокруг оси ведущего на реактивных истребителях.