Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды

Прежде, во времена ханов, каждый жил под более или менее тяжелым клерикально-правительственным гнетом[460]. Духовенство (книжники и фарисеи ветхозаветной жизни) напоминало правительству о необходимости строгого охранения религии, устоев теократического государства, а обществу оно предлагало наблюдать за своими сочленами, внушать, увещевать, не допускать, а в случае нужды и представлять к начальству. Каждый, занимавший сколько-нибудь солидное общественное положение, конечно, не решался компрометировать себя тем или другим запретным поступком, а при нужде искал такого пути, такого выхода, который давался бы ему самим шариатом и был бы, следовательно, законным. Наскучив женою, чувствуя потребность или по крайней мере влечение к новым, свежим впечатлениям, он брал вторую жену. Зачем было ему рисковать жизнью или хотя бы шкурой, заводя любовницу, когда шариат указывал ему в этом случае иной, гораздо более удобный и вполне легальный путь, особенно если к тому же имелись и достаточные материальные средства.

Все сказанное, касаясь только обеспеченных в материальном отношении людей, конечно, отнюдь не устраняло ни любовных похождений, ни проституции, так как наравне с легальным многоженством всегда имелись условия для существования и этих последних явлений; тем не менее менторское направление и карательная политика ханских правительств вели прямо к расширению в обществе пределов практики многоженства так же, как и к привитию в нем обычаев вроде батчей, причем главнейшими вводителями этих мод и обычаев всегда являлись те же ханы, у которых и жен, и батчей, и наложниц в буквальном смысле слова было без числа.

Таким образом, мало-помалу установились отношения к многоженству как к такому учреждению, при посредстве которого половые прихоти и потребности мужчины могут удовлетворятся вполне законным образом и которое в то же самое время может до некоторой степени играть роль вывески общественного положения данного лица.

Оттого и до сих пор, следуя по инерции привычкам и традициям доброго старого времени, каждый почти сарт, не вкусивший еще обычных сладостей многоженства, стремится к последнему в большинстве тех слуаев, когда обладает сколько-нибудь сносным достатком.

Лишь наиболее благоразумные, или наенные горьким опытом, или в достаточной мере насмотревшиеся и наслышавшиеся о прелестях сожительства с несколькими женами зараз, или, наконец, наиболее расчетливые, говорят в сердце своем: «Пусть другие заводят хоть по десяти жен, а уж я обойдусь луг ше как-нибудь с одной. Коли и с этой-то подчас ладу нет, что же с двумя будет! Нет, други милые, хотите жениться, женитесь, а меня не проведешь – дудки!»

Некоторым наука эта достается так дорого, что даже детям, и тем зарекают брать больше одной жены, разумеется, одновременно.

И так, в богатых классах многоженство практикуется главным образом как средство или способ легального удовлетворения требований комфорта и прихотей мужчины, в зажиточных – оно дает возможность или введения в дом нескольких работниц, или снабжения хозяйками нескольких хозяйств, принадлежащих одному и тому же лицу, но находящихся или ведущихся в разных местах. В бедных классах, где хозяйство обыкновенно очень несложно, а помышления о комфорте, разумеется, отходят на задний план, многоженство практикуется, особенно в кишлаках, сравнительно очень редко. Тем не менее бывают все-таки случаи, когда бес любострастия овладевает бедняком и он заводит двух-трех жен, несмотря на то, что и одной-то досыта накормить ему нечем. Так, около кишлака Нанай мы знали две киргизские семьи, из которых в каждой было по две жены, причем вторые были взяты под предлогом бездетности первых.

Имущество первой, бездетной, семьи состояло из кибитки (юрты), 4-летнего жеребенка и одной коровы; земли не было; муж занимался очень малоприбыльной охотой (в горах) и выделкой деревянной посуды.

В другой семье земли также не было; имелись плохонькая, продырявленная кибитка, две дойные козы и трое детей; муж занимался углеобжиганием.

Кроме таких поводов к многоженству, как стремление к комфорту или желание ввести в дом лишнюю работницу, предлогами, выставляемыми мужчиной, очень часто являются еще:

1) бездетность первой жены; 2) отсутствие у нее сына и 3) то обстоятельство, что первая жена была взята в замужество не девушкой, а вдовой или разведенной[461].

Мы сказали, что старшая жена всегда почти относится к последующим бракам своего мужа враждебно, а вместе с тем религия советует и даже обязывает мусульманина брать вторую жену не иначе как с согласия первой, причем точно такие же дары, какие делаются невесте, будущей второй жене, муж обязан сделать и первой; другими словами, столько же, сколько он тратит на свою вторую свадьбу, он должен дать первой жене или в виде денег, или в виде иных подарков.