Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды

В течение эпохи наших завоеваний генералы, штаб– и обер-офицеры действовавших здесь наших воинских частей превращались в местных администраторов лишь в силу настоятельной необходимости, за неимением другого контингента для замещения административных должностей, причем в их распоряжении не было ни необходимых знаний, ни сотрудников, знакомых с языком, с бытом и с историей туземного населения, жизнь которого во многих отношениях являет собой совсем особый, оригинальный нам мир.

Вместе с тем на каждом шагу возникали весьма важные вопросы, разрешить которые, за необладанием необходимыми для того знаниями, не мог никто из тогдашних русских туркестанцев. Вместо того чтобы немедленно же приступить к возможно широкому и тщательному изучению вновь завоеванной окраины, стали обращаться за советами и указаниями к тем из туземцев, которые, произведя благоприятное внешнее впечатление на то или другое начальствующее лицо, проявляли видимую готовность служить этому лицу, разумеется, преследуя при этом лишь свои личные цели и выгоды, главным же образом стремясь захватить в свои руки влияние на народ, подавляя последний представлением о их действительной или кажущейся близости к высшей местной русской власти, а следовательно, и о их могуществе, чему в значительной мере способствовала та чрезмерная, имевшая столь же некрасивую, сколь и нелегальную подкладку, щедрость, с которой даже за самые сомнительные заслуги раздавались награды в виде почетных халатов, медалей и даже орденов[538].

В течение первых десяти лет после завоевания Ташкента мы успели своими руками создать многочисленную клику так называемых «влиятельных» или «почетных» туземцев, клику бюрократической (среди туземной администрации) и финансовой (главным образом среди подрядчиков) вновь испеченной аристократии, недавней шушеры, включительно до мелких лавочников, арбакешей (извозчиков) и конюхов, одетых в почетные халаты и увешанных медалями.

Мы своими руками неустанно утолщали эту живую стену, уже стоявшую между нами и народной жизнью; мы искусственно плодили клику мошенников, нагло обворовывавших народ и столь же нагло обманывавших нашу подслеповатую, глухую, немую и не совсем чистую на руку администрацию, мошенников, ловко отводивших глаза этой администрации от всего того, что ей следовало бы видеть и знать.

Все сколько-нибудь благомыслящие и сторонившиеся нас туземцы покачивали головами, удивляясь слепоте «неверных» и их неумению или нежеланию отличать белое от черного; а мы упорно продолжали свое, ибо это нам нравилось, а для многих из нас было даже и выгодно.

Не зная народа, смотря на него глазами окружавшей нас живой и лживой стены, повторяя стереотипы, сочиненные нашими самозванными знатоками туземной жизни и заставляя себя верить в то, что нам нравилось, что тешило наши невысокие инстинкты, мы старались уверить и себя и других в том, что здесь, в Средней Азии, где мы обязаны «высоко держать знамя русского дела и русских интересов», в глазах «полудиких азиатов» наш престиж нельзя поддержать, не окружив себя, представителей русской власти, хотя бы частью той помпы, которой были окружены наши предместники ханских времен и необходимой деталью которой является антураж, а лучшим материалом для последнего могут служить почетные туземцы, одетые в нарядные халаты с медалями.

Это с одной стороны.

С другой стороны, среди той туземной мрази, которая льнула к нам и всеми, иногда самыми непозволительными, способами, до сводничества и ссуживания деньгами, нагло выхваченными из народного кармана включительно, выслуживалась перед нами, среди этих подонков туземного общества, чем дальше, находилось все большее и большее число негодяев, у которых многие из нас были в долгу.

Время от времени необходимо было уплачивать хоть части этих греховных долгов, дабы не лишиться желанных услуг, причем простейшим способом такой расплаты оказалось включение этих и подобных им кредиторов в списки, ежегодно представлявшиеся уездными начальниками губернаторам, а губернаторами – генерал-губернатору, у которого испрашивали награждения халатами, медалями и орденами почетных, влиятельных и полезных для русского дела туземцев.

Народ видел и знал все это и, конечно, не мог одобрительно относиться к подобного рода явлениям.

Тем не менее по причинам, о которых будет упомянуто в дальнейшем изложении, симпатии к нам значительной части туземного населения долгое время заметно возрастали, одновременно с чем замечалась также и быстрая перемена в сфере взаимных отношений между местными общественно-политическими фракциями, раньше отличавшимися, как об этом было уже упомянуто выше, хроническим антагонизмом, время от времени обострявшимся под влиянием общего государственного неблагоустройства, случайных смут и усобиц, а иногда даже и натравливания одних на других, производившегося с разными целями теми, в чьих руках была власть, что имело место, например, в Фергане в правление Худояр-хана в отношении сартов и кипчаков.