Полвойны

Они выбросили с кораблей весь бесполезный груз и сгрудили запасы на берегу, чтобы осталось больше места воинам. Некоторые, опасаясь клинка или стрелы, надели кольчуги. Другие оставили их на берегу, опасаясь холодных объятий Матери Моря. Суровый выбор, игра безумца со всем, что у него когда-либо было. Но война состоит из таких выборов.

Каждый по-своему подстегивал свою храбрость. Выдавливали несмешные шутки и заходились в натужном смехе, ставили на то, кто добудет больше трупов, или объясняли, как распределить их добро, если до ночи они пройдут через Последнюю Дверь. Некоторые вцеплялись в священные символы или в женские подарки, обнимались друг с другом, хлопали друг друга, вызывающе или по-братски рычали друг другу в лица. Другие стояли и тихо смотрели на блеск Матери Моря, где вскоре будет написана их судьба.

Рэйт был готов. Он был готов уже много часов. Много дней. С того самого совета, на котором Скара с Утилом проголосовали за сражение.

Так что он, повернувшись спиной к мужчинам, хмуро смотрел на обуглившиеся руины города выше по берегу и глубоко вдыхал запах соли и дыма. Забавно, что никогда не наслаждаешься каждым своим вздохом до тех пор, пока не поймешь, что близится последний.

— Он назывался Валсо. 

— Чё? – спросил Рэйт, оглядываясь.

— Город. – Синий Дженнер пальцами зачесал бороду налево, направо, потом обратно. – Здесь был хороший рынок. Овцы по весне. Рабы по осени. В основном он был сонным, но здесь становилось шумно, когда народ возвращался из набегов. Я провел в одной усадьбе несколько веселеньких ночей. – Он кивнул на шаткую дымовую трубу, все еще стоявшую посреди кучи обуглившихся балок. – Наверное, это была она. Пел там песни с мужиками, большинство из которых уже померли.

— Так у тебя хороший голос? 

Дженнер фыркнул.

— Когда я пьян, мне кажется, что да.

— Похоже, больше там песен уже не споют.

Рэйт думал, сколько семей жило в этих сожженных домах. В тех сожженных домах, что он видел по всему побережью Тровенланда, когда они плыли на запад. Ферма за фермой, деревня за деревней, город за городом стали призраками и пеплом.

Рэйт пошевелил пальцами левой руки, чувствуя застарелую боль в костяшках. Видели боги, он и сам огней позажигал. В благоговейном восторге он смотрел, как языки пламени взметались в ночь, и чувствовал себя могучим, словно бог. Он хвастался этим, пыжился, с одобрения Горма. Пепел был одной из многих вещей, о которых он предпочитал не думать. Пепел, потерявшие всё люди, а еще мертвые и сожженные. Впрочем, сны не выбирают. Говорят, боги посылают те, которые заслуживаешь.

— Светлый Иллинг уж точно любит жечь, – сказал Дженнер.

— А чего ты ожидал? – проворчал Рэйт. – Он же поклоняется Смерти. 

— Хорошо бы отправить его на встречу с ней.

— Это война. На хорошее в ней лучше не рассчитывать.

— Ты обычно и не рассчитываешь. 

Он ухмыльнулся от звука этого голоса, так похожего на его собственный, и обернулся, чтобы увидеть, как брат с важным видом идет среди членов команды Черного Пса. 

— А вот и великий Ракки, щитоносец Гром-гил-Горма. А кто теперь таскает меч короля?

Ракки кривовато ухмыльнулся – у Рэйта так никогда не получалось, хоть их лица и были одинаковыми. 

— Он наконец-то нашел человека, который не будет наступать ему на пятки во время атаки.

— Значит, это не ты?

Ракки фыркнул.

— Оставь шутки тем, кто повеселее.

— А ты оставь драки тем, кто покрепче. – Рэйт схватил его в полузахвате-полуобъятии и притянул к себе. Он всегда был сильнее. – Не позволяй Горму растоптать тебя, ладно, братец? Все мои надежды связаны с тобой.

— Не дай Утилу тебя утопить, – сказал Ракки, высвобождаясь. – Я тебе кое-что принес. – И он достал остатки красноватого хлеба. – Раз уж эти безбожники тровены не едят последнюю буханку.

— Ты же знаешь, я не очень-то верю в удачу, – сказал Рэйт, откусывая хлеб и чувствуя в нем кровь.

— А я верю, – сказал Ракки, уходя. – Увидимся, когда закончим, и ты сможешь повосхищаться моей добычей!

— Ты всегда крадешься последним, так что я буду восхищен, если тебе достанется хоть что-то! – И Рэйт швырнул в него остатки хлеба, полетели крошки.

— Крадущимся всегда достается лучшее, братец! – крикнул Ракки, увернувшись от хлеба. – Народ любит петь о героях, но терпеть не может стоять рядом с ними! – И он исчез среди команд, отправился сражаться в битве подле Ломателя Мечей. Сражаться вместе с Сорьёрном и остальными приближенными Горма. С людьми, на которых Рэйт смотрел половину своей жизни, причем лучшую половину. Он сжал кулаки. Ему так хотелось пойти вслед за братом. Хотелось присмотреть за ним. В конце концов, сильным из них всегда был Рэйт.

— Скучаешь по нему?

Казалось бы, со временем он должен был чувствовать себя рядом с ней спокойнее, но вид острого лица Скары все еще вышибал из его головы все мысли. Она смотрела, как Ракки идет через толпу воинов. 

— Вы должно быть всю свою жизнь провели вместе.

— Ага. От одного его вида тошнит.

Скара, похоже, не поверила. Она легко разгадывала, что творится в его голове. Наверное, его голова была не такой уж загадкой.