Полые куклы

– А если она не сдержит обещания? Если нанесёт удар исподтишка?

– Больше ей меня не одурачить, и она это знает.

– Но это слишком рискованно.

– Я уже сказала: я готова заплатить любую цену, чтобы вернуть свою семью, – Мэва выпрямляется. – Сейчас уже поздно. Ты должна немного поспать. Завтра мы вернём Себастьяна и вместе будем искать призывателя душ. – Она выходит из пещеры, оставив на страже Меланту.

Я пытаюсь услышать мысли давней подруги, но Мэва держит её сознание в ежовых рукавицах. Я слышу только её слабые крики о помощи. Она меня не слышит. Это невыносимо: быть вместе со своими друзьями и новообретённой матерью – и знать, что все они, сознательно или нет, но действуют против меня.

Я сворачиваюсь калачиком на земле у костра и безвольно плачу, пока слёзы не иссякают и я не проваливаюсь в сон.

Глава двадцать четвёртая

На следующее утро я просыпаюсь не от солнечных лучей – кто-то трясёт меня за руку.

– Иди поешь. И мы пойдём, – говорит Мэва.

Я протираю глаза:

– Куда?

– За Себастьяном. Забыла? – она смеётся. – Мы приведём его сюда, а потом отправимся далеко-далеко: я догадываюсь, где сейчас может быть призыватель душ.

При этих словах я резко сажусь прямо:

– Ты знаешь, где он?!

– Думаешь, я бы пошла на такой риск и ушла из Архивов, если бы было иначе?

Разумеется, нет. Мэва всегда ко всему готова. Вчера ночью я просто об этом не подумала.

– Где он? – спрашиваю я.

Мэва снова смеётся:

– Об этом я пока умолчу. Но в своё время, возможно, расскажу тебе. – Она приседает рядом и кладёт руку мне на плечо. Я изо всех сил стараюсь не показать, как мне хочется отстраниться. – Я бы хотела рассказать тебе так много, драгоценная моя доченька. Но сначала я должна быть уверена, что могу доверять тебе. Ты слишком беспокоишься о том, что тебя вообще не должно сейчас волновать, и, боюсь, ты можешь сделать что-то неразумное, чтобы помешать моим планам.

– Что такого я могу сделать, чтобы помешать тебе? – Я умею только читать мысли, больше ничего. Хоть это и полезный дар, но я не представляю, как с его помощью можно помешать ей. Если уж начистоту, то я в принципе не могу тягаться с Мэвой.

– Риск есть. А к рискам я отношусь очень серьёзно. – Она подбрасывает в костёр дров и начинает поджаривать на нём хлеб. От запаха у меня сводит желудок. В последний раз я ела вчера днём. Когда Мэва протягивает мне хлеб с сыром, я вгрызаюсь в него так, будто не ела несколько недель. Аппетит невольно разыгрывается, когда бегаешь по лесам и попадаешь в плен.

Мы едим быстро, ни одна из нас не знает, что ещё сказать. По тем мыслям Мэвы, что мне открыты, я понимаю, что она хочет узнать обо мне больше, но проблема в том, что мы обе очень мало что можем вспомнить о себе. Жестокость леди Эшлинг продолжает рвать на части наши жизни.

Какое-то время я молчу, но потом не выдерживаю. Внутри меня бурлит столько вопросов, что мне кажется, я сейчас взорвусь.

– Почему Юна?

Мэва сдвигает брови:

– Ты о чём?

– Зачем ты подчинила её? Чего ты хотела?

Мэва смеётся и покачивает головой:

– Доступ. Я несколько раз захватывала её, последний раз был самым долгим и единственным, который не скрылся от внимания её и остальных.

Теперь уже я её не вполне понимаю:

– Несколько раз? Почему мы ничего не заметили?

– Это было всего на несколько секунд. Ровно на столько, сколько требовалось, чтобы заставить её сказать что-нибудь вроде «Впустите их», или «Найдите им комнаты», или «Да, вы можете приходить в секцию с древними документами, когда захотите».

У меня отвисает челюсть.

– Она не собиралась впускать нас. Но ты заставила её согласиться. Почему она ничего не поняла?

– Я завладела её сознанием всего на несколько мгновений, чтобы это выглядело так, будто она передумала; потом она удивилась и растерялась, но так и не поняла, что произошло на самом деле. Почти всегда, когда я проделывала этот фокус, люди отказывались признавать, что решение приняли не они. Их мозг не в состоянии смириться с тем, что кто-то другой мог управлять ими. И они помалкивали, чтобы сохранить лицо в глазах окружающих. Гордость делает человека очень предсказуемым.

Меня переполняет разочарование.

– Ну вот. Я-то думала, что мы понравились Юне, а она обходилась с нами ласково только потому, что ты её заставила.

Мэва пожимает плечами:

– Если начистоту – со временем она стала симпатизировать тебе и Себастьяну. Требовалось только хорошенько подтолкнуть её к тому, чтобы впустить нас.

Я снова хмурюсь:

– Но что ты хотела сделать с ней в ту ночь, когда мы узнали, что она под контролем?

– Всё то же: мне нужен был доступ, – отвечает Мэва. – Юна может попасть в любую комнату в Архивах, здесь у неё прав больше, чем у любого другого библиотекаря. Мне пришлось использовать её, чтобы получить нужную информацию.

– Почему ты просто не приняла решение за неё?

– Потому что мне от неё нужны конкретные действия, а не просто указания остальным. Даже если бы я заставила её согласиться, она бы всё равно этого никогда не сделала. Единственное, что мне оставалось, это подчинить её.