Полый человек

Джереми, каким разумом нужно обладать, чтобы… Как это ты сказал… охватить всю альтернативную реальность? Существует ли на свете человек, который на это способен?

Джереми молчит. Зная, что Гейл не любит религиозные метафоры, он все же использует их, пытаясь объяснить свою мысль.

Возможно, именно в этом смысл Гефсиманского сада, малыш. Или даже райского сада.

Он не чувствует вспышки гнева, которой его жена обычно реагирует на религиозные идеи. Вместо этого – сдвиг в ее мышлении, следствие столкновения с глубокой религиозной истиной, очищенной от религиозных нелепостей. Впервые в жизни Гейл разделяет благоговение родителей перед духовным потенциалом Вселенной.

Джереми, – мысленно шепчет она, – в легенде о райском саде… главное – не запретный плод и не знание греха, которое он якобы олицетворял… а само дерево! Древо жизни в точности совпадает… с твоим деревом вероятности… с ветвями реальности Джейкоба! Моя мать часто цитировала Иисуса: «В доме Отца Моего обителей много»[16]. Бесконечные миры.

Какое-то время они молчат и даже не поддерживают телепатический контакт. Каждый погрузился в свои мысли. Обоих клонит в сон, но никто не хочет ложиться. Они прикручивают керосиновую лампу и выходят на крыльцо, сидят в кресле-качалке, слушают мурлыканье Джернисавьен, устроившейся на коленях у Гейл, и наблюдают, как над восточным склоном холма зажигаются звезды.

Те глаза, что не смеют сниться, в сонном царстве

На следующее утро они обедают на берегу моря, обойдя гору Биг-Слайд и спустившись на пляж севернее того места, где были вчера. Погода очень теплая, на голубом небе ни облачка. Дремавшая Джернисавьен поднимает голову, смотрит на них сонными бесстрастными глазами и не выражает ни малейшего желания пойти с ними. Они оставляют ее, сказав, чтобы охраняла дом. Трехцветная кошка моргает, будто удивляясь их глупости.

После ланча Джереми заявляет, что собирается последовать совету матери и подождать час, прежде чем идти купаться, но Гейл смеется и бежит к воде.

– Сегодня тепло! – кричит она с расстояния в сорок футов. – Правда.

– Рассказывай! – кричит в ответ Бремен, но спать ему уже не хочется. Он встает, стягивает шорты и идет к жене.

НЕТ!!!

Яростный порыв ветра обрушивается с неба, земли и с моря. Джереми сбивает с ног, а голова Гейл оказывается под водой. Она взмахивает руками, отчаянно бьет по воде, пытаясь нащупать дно, а потом ползет на четвереньках, прочь от отступающей волны.

НЕТ!!!

Джереми, спотыкаясь, бредет по мокрому песку, подходит к Гейл поднимает ее и крепко обнимает, защищая от внезапной опасности. Ветер ревет, зашвыривая песок далеко в воду. Небо скручивается и морщится, словно запутавшаяся простыня на веревке; из голубого оно становится сначала желтым, как лимон, а затем темно-серым. Бремен прижимает к себе жену. Они оба падают на колени, а море гигантской волной откатывается назад, оставляя сухую, мертвую землю. Земля дрожит под ногами. На горизонте сверкают молнии.

НЕТ!!! ПОЖАЛУЙСТА!!!

Внезапно все исчезает – дюны, скалы, отступающее море. Через секунду на их месте остается только пустая соляная равнина, простирающаяся в бесконечность. Серое небо все больше темнеет.

На востоке что-то вспыхивает, словно там снова восходит солнце. Нет, это не солнце, потому что свет перемещается по пустынной равнине, приближаясь к Бременам.

Они снова встают. Гейл вырывается, но Джереми крепко держит ее. Бежать некуда. Пляж, гора и скалы за их спиной исчезли… Со всех сторон их окружает только пустыня, уходящая в бесконечность. Свет приближается.

Сияние становится ярче, пульсирует, и от его лучей Бремены щурятся и заслоняют ладонью глаза. В воздухе пахнет озоном, и волоски у них на руках электризуются и встают дыбом.

Джереми и Гейл наклоняются вперед, словно навстречу сильному ветру. Их тени вытягиваются футов на шесть, и свет обрушивается на их тела, как ударная волна атомного взрыва. Сквозь растопыренные пальцы они смотрят на приближающееся сияние – постепенно оно принимает форму двухголового существа, контуры которого проступают сквозь яркую корону.

Это человек, сидящий на громадном звере. Если бы Бог действительно сошел на землю, он мог бы выбрать именно такую, антропоморфную форму. Зверь, на котором восседает это божество, кажется каким-то безликим, но от него – кроме сияния – исходит ощущение… тепла, мягкости, безмерного покоя.

Перед ними Робби на спине своего плюшевого мишки.

СЛИШКОМ СЛАБЫЙ! НЕ МОГУ УДЕРЖАТЬ!