Полый человек

Джереми положил трубку на рычаг, вышел из флигеля и при свете луны направился туда, откуда доносился собачий лай.

Глаза

Страсть Джереми и Гейл так сильна, что иногда пугает их обоих.

Однажды Бремен предположил, что их взаимоотношения похожи на процесс в плутониевой мишени, которая взрывается в Ливерморской лаборатории имени Лоуренса. Сотни лазеров на сферической оболочке одновременно выстреливают, подталкивая молекулы плутония друг к другу, а когда между отдельными атомами уже не остается места, шарик мишени сначала коллапсирует, а потом взрывается термоядерной реакцией. Это в теории, пояснил Джереми. На практике устойчивой реакции получить не удалось.

Гейл замечает, что можно было бы подобрать и более романтичную метафору.

Однако позже, размышляя об этом, она признает точность сравнения. Без уникальной способности к телепатии любовь могла быть эфемерной, нестабильной и умирающей после краткого периода полураспада, но телепатическая связь и «давление» многих тысяч ежедневных общих переживаний и ощущений сжало их страсть до такой плотности, которая встречается только в ядрах звезд.

Эта близость постоянно подвергается испытаниям: приходится подавлять естественное человеческое желание приватности, а эмоциональная, артистичная, интуитивная личность Гейл сталкивается с ровным и иногда скучным характером Джереми. Сильнее же всего мешает невозможность ничего скрыть от любимого человека.

Однажды в ясный весенний день Джереми замечает в студенческом городке молодую красивую женщину – она наклоняется, чтобы поднять с земли книги, и ветер задирает ее юбку, – и четыре часа спустя для Гейл это эротическое мгновение так же осязаемо, как аромат духов или след помады на воротнике для других жен.

Они шутят на этот счет. Но следующей зимой, когда Гейл испытывает страстное влечение к поэту по имени Тимоти, им уже не до шуток. Она пытается избавиться от этого чувства или по крайней мере спрятать его за жалкими остатками ментального щита между собой и мужем, но попытка скрыть свои эмоции тоже служит сигналом тревоги, словно неоновая лампочка в темной комнате. Джереми сразу же все понимает и не может скрыть своих чувств – во-первых, боли, а во-вторых, какого-то неестественного восхищения. Больше месяца это краткое и быстро угасающее увлечение Гейл разделяет их с мужем, словно холодное лезвие меча в ночи.

Возможно, ее эмоциональность помогала Бремену сохранить рассудок – иногда он так говорит, – но в других случаях наплыв ее чувств отвлекает его от размышлений или преподавания и другой работы. Гейл извиняется, но Джереми все равно чувствует себя так, словно плывет в маленькой лодке среди бурного моря сильных эмоций жены.

Неспособный извлечь поэзию из своей памяти, Бремен ищет образы в мыслях самой Гейл, чтобы описать ее. И часто находит.

Когда она умирает, он развеивает ее пепел в саду у ручья и молча вызывает в памяти один из позаимствованных образов. Это стихотворение Теодора Ретке:

Я помню ее кудряшки, похожие на усики винограда,
Ее быстрый взгляд и зубастенькую улыбку
И как она, вступив в разговор, окружалась легкими звуками
И с восторгом доказывала что-то свое,
Ласточка, милая, хвостик по ветру.
Когда она пела, трепетали ветки и веточки,
Тени ей подпевали и листья,
И шелест их переходил в поцелуи,
И пела в белесых аллеях земля, на которой выросла роза.

Грустя же, она опускалась в такие глубокие чистые бездны,

Что даже отец ее не нашел бы;
Терлась щекой о сено,
Плескалась в прозрачной речке.

Воробышек мой, тебя уже нет,

Мой папоротничек, ронявший колючую тень.
Влажные камни не могут меня утешить,
Как и мох, пораженный закатным блеском.

О, если б я мог разбудить тебя,

Моя искалеченная радость,
Голубка, плескавшаяся в ручье.
Над свежей могилой я говорю о своей любви…[13]

Исследования Джейкоба Голдмана, связанные с человеческим сознанием, направляют Джереми в те области математики, в которые в противном случае он заглянул бы из чистого любопытства, если б заглянул вообще, – но теперь, в эти последние месяцы перед началом болезни Гейл, они заполняют и меняют его жизнь.

Математика хаоса и фракталы.