Полый мир

— Нет, правда. Ты подумай. Мне удалось взглянуть на прошлое со стороны. Да и тебе тоже. Когда оглядываешься назад, становится ясно, что мозг попросту вытесняет все дурное. Вспоминая про Пегги, я не думаю про скандалы и злость. Я помню только хорошее. Все говорят, что школьные годы — самые лучшие. Но я готов поспорить, что они быстро передумают, если в самом деле вернутся обратно: кто же захочет подчиняться родителям, учителям, разнообразным запретам и давлению сверстников? Да и вообще, в детстве мы ничего не знали о жизни. Мы ведь оба верили в Санта-Клауса! Детей оберегают от настоящих проблем — неудивительно, что весь мир представляется в розовом свете.

— Ага, конечно. А еще в пятидесятые тяжко жилось всем черным, женщинам и геям. Какая теперь, к черту, разница! Эллис, посмотри вокруг. Их больше нет, и не будет, потому что мы с тобой породим новое человечество.

— Думаешь, женщин устроит роль безмолвных домохозяек, которую ты им отвел? Хотя нет, их ведь и домохозяйками не назовешь. В пятидесятые женщины имели право голоса, дымили сигаретами и начали понимать, что жизнь есть и за пределами кухни. Они разводились с мужьями и шли строить карьеру. Но тебе ведь это не нужно. Ты хочешь получить рабынь, которые и слова поперек не скажут. Отцу видней, да? Значит, нечего беспокоиться. Или тебе плевать на все, кроме своего идеального прошлого?

Уоррен посмотрел на Эллиса и покачал головой, будто тот совсем рехнулся.

— У нас есть все, чтобы построить рай на земле. Зачем упускать такую возможность?

Эллис сверлил Уоррена взглядом. Над их головами пролетела стая диких гусей. К югу отправились.

— А что, по-твоему, рай, Уоррен?

— В смысле? Рай — он и есть рай.

В душу Эллиса закрались нехорошие подозрения. Кажется, для Уоррена рай — это мир, где все устроено так, как хочется ему самому. А светлая мысль о том, что окружающие могут не согласиться — и будут совершенно правы! — просто никогда не приходила в его темную голову.

— Понимаешь, я всегда думал, что на День благодарения все просят Бога примерно об одном и том же, — продолжал Эллис. — И на конкурсах красоты одинаково отвечают про свою заветную мечту. Во-первых, мир во всем мире. Потом остальные пункты списка: накормить голодных, вылечить больных, уничтожить предрассудки и обогреть нуждающихся. Разве не таким должен быть рай? Но это и есть Полый мир, Уоррен. Они уже всего добились. Построили свою мечту. Может, мы с тобой этого не понимаем, потому что он для нас совсем чужой. Знаешь… тут как в лотерее. Выиграть хочет каждый, но даже если тебе попадется счастливый билет, все будет не так, как ты себе представлял. Выигранный миллион не разрешит проблемы в одночасье. Такого не бывает. Может, мы с тобой не нашли рая в Полом мире, потому что он идеален, а мы — нет.

— Чушь собачья. — Уоррен махнул мозолистой ладонью.

— Почему это?

— Потому что все устроено по-другому. Рай — это не отсутствие нужды. Так выглядит ад, братец. — Уоррен снова обернулся на лабораторию и похлопал Эллиса по спине, заставляя отойти подальше. — Распространенная ошибка, все попадаются. Жизнь — это борьба! Погоня за счастьем, а не его достижение. Весь смысл в процессе, дружище. Когда случится беда, люди вечно спрашивают: как Господь допустил такое? Они просто не понимают. И я тоже не понимал, пока не оказался один под грудой снега в жалкой хибаре, которую выстроил своими руками. Червей жрать пришлось. Едва не отправился на тот свет, Эллис, совсем по краю ходил. Думал, там и помру. Но именно тогда я жил по-настоящему, полной жизнью, понимаешь? Каждое мгновение, каждый шаг мог оказаться последним. А когда началась весна, когда пригрело солнышко, когда я поймал ту жирную мохнатую белку — вот тогда я и понял, что живой. Я был частью природы, как всякая тварь, пережившая долгую темную зиму. Никогда не испытывал подобного, но это и есть жизнь, Эллис. Борьба за существование! Таков замысел Божий. Сам подумай. Все вокруг состоит из борьбы: зной и холод, тьма и свет, сила притяжения и… э, да какая разница! Каждое живое существо, чтобы выжить, должно сражаться и убивать. Даже растения отбирают друг у друга свет и воду. Вся экосистема строится на вражде. Кто, по-твоему, это придумал? Бог, я тебе говорю! Бог сотворил мир, как большую арену для боя. Выходи и дерись до победного — или пока не сдохнешь.

— Выживает сильнейший, — произнес Эллис. Картинка наконец-то сложилась воедино. За зиму, проведенную в лесной хижине, Уоррен сумел добиться того, чего ученые мужи не могли сделать за долгие тысячелетия: он примирил науку с религией.

— Точно! — кивнул Уоррен. — Все думали, что Дарвин выдвинул теорию против Библии, но они ничего не понимали. Не видели, каков настоящий Бог.

— Бог-садист?

Уоррен усмехнулся.

— Ты так говоришь, потому что считаешь, что вражда — это плохо. Ты не прав. Вот, к примеру, капитализма не бывает без конкуренции. Она служит ему основой. Сам рассуди. Разве интересно играть в «Монополию», если у тебя с самого начала в руках все деньги? Ведь смысл в том, чтобы выиграть. А когда победа уже твоя, зачем играть дальше?