Полымя

– Пожалуйста, – сказал он.

Мужчина сел напротив. Из вещей у него была небольшая сумка, из дорогих, из натуральной кожи, легкая потертость лишь подчеркивала ее стильность и цену.

Олег напрягся. Гляди-ка, гражданин-то не беден. Мало сумка, еще и рубашка, пиджачок, все фирменное, из бутиков, тут провинциальной «элегантностью» и не пахнет. И часы из швейцарских мануфактур, они богатых всегда выдают. Еще их очки выдают, но очков мужчина не носил.

Поезд дернулся, тронулся.

– Похоже, вдвоем будем, – сказал мужчина, собрав улыбкой морщины у глаз.

– Похоже на то.

Следующий вопрос попутчика был из разряда обязательных:

– В Москву?

– В нее, родимую. И вы туда? Или дальше?

– Дальше – это потом.

– Я так понимаю, – ухмыльнулся Олег, – в монастыре побывали. Ощутили, так сказать, дыхание вечности. О ней и задумались. А такие мысли быстро не отпускают.

– Посетил, а как же… – Улыбка на лице мужчины стала шире, морщины – мельче. – А о вечном задумываться полезно не только в монастырских стенах.

– Болезненно это.

– И это бывает – как подумаешь, представишь, но снести можно, даже полезно иногда.

– Бодрит?

– Вдохновляет. – Попутчик так и не отпустил улыбку с лица, несмотря на попытку Олега ее стереть. – Да, и позвольте представиться, а то неудобно как-то. Алексей Николаевич Воронцов.

Вообще-то Олег не прочь был остаться безымянным, но уж коли так вышло:

– Олег, – и этим ограничился.

Руки для пожатия Воронцов не протянул, что Олега порадовало: с чего бы им ручкаться? Зато есть другая идея…

– Может, за знакомство, Алексей Николаевич, вы как?

Ответ прозвучал без паузы и раздумий:

– А чего ж? Сейчас о посуде позабочусь. Спрошу у проводницы. Не откажет, такая милая дама.

Воронцов вернулся через пару минут, прищепив пальцами два стакана. В другой руке у него была шоколадка.

– Вот. И закусить.

– Винегрет – тоже подходяще, вроде еще не заветрился, – сказал Олег. – И вилки есть.

Он достал из пакета упаковку одноразовых вилок, а заодно и хлеб, пожалев мимоходом, что не осталось колбасы. А вот о крекерах не пожалел, черт с ними, с изжогой вместе.

Взглянул на бутылку: маловато на двоих… Но плеснул попутчику щедро.

– Ну, Алексей Николаевич…

– За знакомство, – подхватил Воронцов. – И за все хорошее. Только…

Олег приподнял брови.

– Я только губы помочу. Вы уж извините. Не могу себе позволить. И хотел бы, а не могу.

«Что ж тогда сразу не отказался?» – подумал Олег, злясь, что столько водки пропало в чужом стакане, ну зато больше не пропадет.

– Здоровье не позволяет, – развел руки Воронцов.

– Сочувствую. – Олег протянул стакан. – Тогда и за знакомство, и за здоровье.

Звякнуло стекло о стекло.

Водка пошла легко, даже легче, чем прежде. Потому что хорошая и ко времени.

Воронцов действительно не позволил себе, лишь обмакнул губу, провел по ней языком.

– Печень? – поинтересовался Олег, пододвигая к Воронцову корытце с винегретом.

– Нет, спасибо… Она самая, печень. И еще набор болячек, так что я шоколадом подлакирую. Люблю сладкое, и ведь тоже не советуют, а я отказаться не могу. Слаб.

– Все мы слабаки, – кивнул Олег, – не в одном, так в другом. Ну, ваше право. Мое дело – предложить, ваше – отказаться. А я закушу.

Он распотрошил упаковку, достал вилку и склонился над корытцем – и оценил: вполне, даже очень вполне, а то бывает, словно пылью присыпанный.

Оторвался, налил себе еще, сказал без извинений:

– Вас обделяю, Алексей Николаевич.

И снова пошло легко.

Олег еще ковырнул вилкой винегрет, но больше не хотелось.

– Значит, в монастыре побывали… – сказал он, по достоинству оценив деликатность Воронцова – сам не полез с расспросами, отдал инициативу. – Понравилось?

– Да разве там может не понравиться? Красота, тишина…

– Что-то особой тишины я там не обнаружил.

– Тоже были?

– Ну да, сегодня и был. Потолкался.

– Случайных людей там много, – согласился Воронцов и тем словно обвинил Олега, что он и есть такой «случайный». – Хотя каждый за своим приезжает, так что о случайности тут все же говорить не приходится. Кто-то – поклониться, кто-то – за советом, а кто-то – так, из интереса, все-таки место историческое, а что еще и намоленное, так это не всем важно, а кому-то и неважно вовсе. Но есть те, для кого именно это – святость, намоленность – превыше всего. Вы попробуйте им сказать, что не возлюблено оно Господом, что не целовал Он его в макушку, что это всего лишь камни, стены, купола, коих на Руси тысячи, и вас не поймут, даже не пытайтесь.

– Я и не собирался, – заверил Олег. А «коих» ему понравилось, это хорошо, грамотно. – И не собираюсь.

– Это правильно. Кто сознает, почему он в Пустыни оказался, для чего, тому чужие слова ни к чему, а остальным не объяснить, и тут любые слова напрасны.

– И какова пропорция?

– Я думаю, суета это – считать да подсчитывать, сколько тех и этих и кто зачем приехал. Главное – приехали. И многие туда еще вернутся. И те, кто приезжал из любопытства, приедут уже за другим – в надежде на благословение и милость Господню. Такое это место – с притяжением.

– И вас притянуло?