Полынь чужбины

Ходят слухи об аресте 20 офицеров контрразведкой штакора за агитацию распыления армии, арестованным грозит военно-полевой суд и участь казненного полковника Щеглова. «Море» уходит, «корабли» нервничают и усиливают террор. Особенно, говорят, старается начальник контрразведки, поручик, появляющийся всюду то в студенческом, то в штатском, то в военном одеянии,—все видит, все слышит. Жить невыносимо тяжело, отказываешься понимать происходящее вокруг. Неужели люди, ушедшие от большевиков и сидящие «до конца», могут быть заподозрены в неблагонадежности?! Нет! Идет сведение счетов со свободомыслящими, ищущими путей спасения родины не одними патентованными штакором средствами... Суды, казни, умирание армии добровольцев, стремление создавать последышей ландскнехтов...

Уйти в науку, в беспредельную даль, забыть все и забыться, бежать от «патента» на патриотизм.

Несется весь вечер церковное пение из барака певчих, вопли христиан-мучеников первых веков христианства... Лают собаки. Плачут сычи. Рыдает гармонь в одной из рот. Несутся звуки духового оркестра от корниловцев.

Скоро, скоро уедем отсюда... если все будет хорошо. Год уже длится эта пытка надеждой!

1.Х. Первый день октября — пасмурно, холодно, завывает норд-ост, нависли тяжелые, косматые тучи... Носятся слухи об окончательном дне нашего отъезда —7 октября.

Играет на домре ппк. Чибирнов, и невольно нахлынули воспоминания о Курске — пьяные слезы, сердцещипательные романсы, «кручение» любви с курянками, беспробудное пьянство, обжорство пшенной кашей с черной икрой в атмосфере насилия, мародерства, проституции духа и тела... Период беспробудного пьянства «верхов» и невыразимой скорби по родине, по гибнущей неведомо за что «кобылке» — она не грабила, за исключением казаков, где грабежи — принцип, возведенный войной в своеобразный культ.

Весь день разговоры о Праге, весь день сердце болит за остающихся. Деньги на дорогу можно достать лишь путем «загона» всех вещей. Иван Семенович проявил акт великодушия — предложил свой револьвер «на загон» для моей поездки в Прагу».

Глава вторая. ЛИШИВШИСЬ КОРНЯ, ВСЕ УМИРАЕТ...

1

Среди бумаг Найдича — копия телеграммы.

Первого мая 1921 года на Пражском Граде, в канцелярии президента Чехословацкой Республики дежурный чиновник принял срочную международную телеграмму, подписанную генералом Врангелем и вице-президентом т. наз. Русского совета Алексинским.

«Русский совет обращается к Вам, господин президент,—говорилось в телеграмме Ш Д-2336/21,—с искренним призывом о помощи своим страдающим братьям — беженцам из Крыма, чье пребывание в Царьграде не может быть продолжено. Русский совет надеется, что Ваша страна предоставит им политическое убежище на своей территории».

Мы пошли по следам этой телеграммы.

Адрес, разумеется, был выбран не случайно. Барон Врангель знал, к кому обращаться. За плечами Масарика, вокруг которого и в эти годы, и позже умело создавался ореол «отца нации», «демократа», был большой опыт интриг, прямой поддержки контрреволюции, что подтверждают архивные документы, ставшие известными после победы социализма в Чехословакии. В записных книжках Масарика сохранялись его собственноручные записи о встречах с князем Трубецким, с руководителем подпольной антисоветской организации «Союз защиты родины и свободы» Савинковым... На этих встречах в начале марта 1918 года в Москве обсуждались планы контрреволюционных переворотов, разрабатывались террористические акты.

После ареста Савинкова стало известно, что Масарик финансировал покушение на В. И. Ленина, «...когда я был в полном отчаянии, не зная, откуда взять деньги,— говорил Савинков на процессе 27 августа 1924 года,—ко мне без всякой моей просьбы явились чехи и передали довольно большую сумму— 200000 керенских руб. ...Они заявили, что они хотели бы, чтобы эти деньги были употреблены на террористическую борьбу».

31 августа 1924 года «Правда» опубликовала статью «Процесс мирового значения». «Вместе с французским финансовым капиталом и его агентом Ноуленсом,—отмечала «Правда»,— выступает мелкобуржуазный моралист, идеалист и филантроп Масарик, который дает 200000 рублей на покушение на Ленина. Пусть широкие массы чехословацкого народа призовут ныне Масарика к ответу!»

Масарик был одним из активных организаторов интервенции в годы гражданской войны. Встретившись 19 июня 1918 года с президентом США Вильсоном, он выдвигает предложения, как подтолкнуть к интервенции японцев.

Запись Масарика: «Я был бы за войну Японии против больш. Но трудности

а) главные?

Как заплатить Японии?

Это союзники должны уяснить.

«Союзники бы финансировали» — но (я) этого не хватит, японцы бы, наверное, хотели территорию».

Через месяц с небольшим Масарик пишет в госдепартамент США: «...я располагаю тремя армиями (в России, Франции и Италии), я, так бы сказать, господин Сибири и половины России...»