Полынь - трава горькая (СИ)

Только что сон одолевал её, а теперь куда-то улетучился. В уши полезли звуки, которых она раньше и не замечала: прямо за окном, на ветке писклявым голоском чирикала однообразно и назойливо птичка «цви-ри-и-ик, цви-ри-и-ик…», ещё где-то недалеко на всю катушку было включено радио — диктор воодушевленно и быстро говорил по-украински. Нина улыбнулась. Язык показался ей забавным. Подальше чем радио, может в уличном кафе, играла музыка, и ритм бас-гитары пробивал расстояние и вклинивался между звуками улицы, на всё это накладывались два мужских голоса — разговаривали тоже недалеко, или у соседей, или на улице. Улицы тут узкие, дома во дворах стоят плотно — это Нина заметила, когда ехали по посёлку на такси.

В своём дворе Нина никого не видала, кроме Романа, он сказал, что из постояльцев тут она одна. Из четырёх комнат в меньшем доме — три свободны, так что Нина и на кухне могла распоряжаться единолично.

«Цви-ри-ик, цви-ри-ик…» — продолжала птица.

Нина открыла глаза. Ещё и свет мешал уснуть, с детства она не могла засыпать при свете, да и вообще не имела привычки спать днём.

В комнате Нины на окне не было ни шторы, ни гардины. Правда, наверху она заметила верёвочку, наверно предыдущие постояльцы постарались, приладили вместо карниза. Нина откинула простыню, села на кровати, дотянулась до сумки, расстегнула молнию и перебрала вещи, подыскивая, чем бы завесить окно. Подходящей для этого оказалась только шелковая шаль с кистями. Жалко её на окно, а при свете не уснуть. Нина встала, придвинула стул к окну и полезла с шалью наверх. Уже стоя на подоконнике, она сообразила, что в не зашторенное окно её замечательно видно со двора, ей стало смешно: вот она стоит в этой комнатушке на подоконнике голая. В чужой стране, в чужом доме. Что она вообще тут делает? Хотела покупать обратный билет, а теперь устраивается на жительство. Нина скорее развернула шаль, закрепила на верёвке за кисти — получилась красивая кремовая занавеска с цветочками, но свет она затеняла плохо. Нина слезла с подоконника и вернулась в постель. Она лежала на спине, смотрела в свежевыбеленный потолок и думала о том, что ей повезло встретить на станции этого парня — Романа. Что бы она без него делала? Вообще-то уехала бы домой… Незаметно эти мысли перешли в сон.

Нине снилось, что она всё ещё едет в поезде, только колёса странно перестукиваются «чви-рик, чви-рик…» а напротив неё сидят морпех и Роман и смотрят карту. Потом в этом сне появился Сергей и видения стали тревожными и бессвязными. В какой-то момент в сон Нины проник резкий женский голос: «Я же сказала, что в уличные сначала заселять» Нина хотела проснуться, но не смогла, сон уже разморил её. Она перевернулась на бок, обняла подушку. Так жарко, подушка и волосы сырые…

Глава 5. Уборщик

Мать уже в третий раз начинала отчитывать Романа:

— Я же сказала, сначала летние комнаты заселять! Дожди начнутся, кто тогда в них пойдёт? Те, что в домах, зачем первыми показывал? Зачем эту девицу запустил к нам? Теперь будет дрюзгаться на кухне, одна в доме, как барыня. Ничего тебе поручить нельзя!

— Кроме неё на вокзале никого не было. И она могла не согласиться в летние, там и сейчас сыро.

Роман отвечал матери вяло, скорее по привычке оправдывался, а на самом деле он едва слушал её. С его встречи с Ниной что-то изменилось, он так странно себя чувствовал. С одной стороны, как потерянный, с другой — была непонятная радость, приподнятость. И хотелось ещё и ещё видеть её. Рядом с ней он становился свободен от гнёта матери, от собственных комплексов. С ней можно было просто забыть о неприятном, а главное — о своём вечном смущении. Роман не понимал почему так.

— А деньги она когда отдаст? — не унималась мать. — Может, зайти мне самой, спросить?

— Завтра…она устала и сейчас спит, — Роман забеспокоился, что мать зайдёт в дом и постучит к Нине, — я утром у неё деньги заберу, мы в обменный пункт должны сходить, я обещал.

— «Мы»?! Это ещё что за новости? А сама она задницу поднять и дойти до обменника не может?

— Она не знает тут ничего. Я сам предложил.

— Вот дурак. Так если каждой шалаве помощь предлагать, то они на шею сядут.

Роман видел, что дело плохо, и мать в самом деле намеревается пойти к Нине. Кроме того, они стояли так близко от дома, что Нина могла слышать весь этот разговор. Роман поспешил привести неопровержимый в глазах матери довод.

— Мам, у неё много денег, она долго может у нас прожить.

— Откуда ты знаешь, что много?

— Я видел. У неё евро.

Мать заколебалась.

— Ну, чёрт с ней, пусть спит. Но завтра чтобы деньги были не меньше чем за десять дней вперёд, я ждать не стану, сгоню из комнаты.

— Завтра будут. Я утром в Приморск поеду, пораньше, на рынок, а к открытию обменника вернусь и схожу с ней.

— Ладно, — мать недовольно поджала губы, — а всё-таки ты не больно перед ней заискивай. Подумаешь, принцесса какая, сама не может пойти свои сраные евры разменять.