Полынь – трава горькая

– Отставить – выкрикнул лейтенант, подходя к пленной,– отставить боец.

– Ну, товарищ лейтенант, мы токо начАли…

– Отставить! Я сказал.– Лейтенант достал пистолет, – Пошла. Ком. – Махнул он пленной в сторону кустов. Та, посмотрев на офицера, молча перешагнула через опавшую на землю разорванную одежду и пошла к кустам.

Все бойцы молча смотрели, как лейтенант завёл девушку за кусты. Раздался выстрел. Лейтенант вышел один.

– Ну, лейтенант… – начал было боец.

– Отставить, – прервал его лейтенант. – Нельзя так. Нельзя!

– А им наших можно?

– Нельзя так. Не правильно это. Мы не они.

Лейтенант, покачиваясь, отошёл от бойцов и сел у дерева…

Дед Иван смотрел парад. Перед ним стояли два стакана с водкой. На одном лежала горбушка хлеба. По фронтовой традиции, за всех погибших. Он вспоминал. По морщинистой, впалой щеке, оставляя влажный след, скатилась слеза.

Вот он стоит над трупом лейтенанта. Ещё минуту назад, они разговаривали, смеялись. Курили. Свист. Взрыв мины. И вот лейтенант лежит на земле, смотря в небо остекленевшим взглядом. В руке продолжала дымиться "козья ножка". Ваня, наклонился и закрыл ему глаза. Жгучая ненависть высушивала слезы жалости на его глазах. Он взял пистолет лейтенанта. Подошли остальные бойцы, молча постояли над командиром, и, подняв, унесли в лесок. Вскоре появилась в лесу ещё одна незаметная могила, где вместо памятника легла пилотка…

Три человека ползли по обледенелым отвалам грязи, к своим окопам. Кислый запах горелой взрывчатки и ещё чего-то тошнотворного, перемешивался с запахом мёрзлой земли. Оружие привычно оттягивало руки. Боеприпасов не было. Но бросать оружие никто не собирался. Осветительные ракеты то и дело зависали над их головами. Время от времени стучал пулемёт то с одной, то с другой стороны.

И когда они услышали – Стой, кто идёт! – радости не было предела.

– Свои! Свои-и-и-и! Дошли…

Дальше были допросы. Проверки. И в итоге его оставили в полку. Сыном полка.

Дальше были бои. Было отступление. Ещё не раз пришлось ему стоять у могил погибших однополчан. Первое ранение. Первая медаль…

По брусчатке Красной Площади двигалась колонна грозной военной техники…

Однажды Ивана отправили во взвод крупнокалиберных пулемётов ДШК, базировавшийся неподалёку. ДШК на полуторках. Этакий вариант тачанки. Он уже собирался вернуться в свою роту, как объявили тревогу. Началась атака немцев. Около двухсот фрицев пошли в атаку. Под ружьё собрали всех, даже поваров и посыльных. Набралось человек двадцать. И два расчёта пулемёта ДШК.

Атаку отбили. Как выжили? И как отбили? Многие считали это просто чудом. Но радовались все искренне. Конечно же, главная заслуга в этом была пулемётов ДШК и слаженные действия их расчётов.

После боя один из бойцов, их тех, кто стоял за ДШК, позвал Ивана посмотреть, как отработали пулемёты. То, что увидели солдаты на поле боя, произвело на них тяжкое, запомнившиеся на всю жизнь, впечатление. Изодранные, развороченные тела, тошнотворный запах крови, пороха и гари.

Боец ходил между телами и причитал…

– Что я наделал, Что я наделал…

Иван, глядя на трупы, чувствовал, как внутри накатывает волна. Такого не было даже тогда, когда он убил своего первого немца. Он упал на колени и его вырвало. Он встал и пошёл к своим позициям. Его догнал солдат. По его щёкам текли слезу, оставляя грязные полоски на закопчённых щёках.

– Ты как? – спросил его Иван

– Плохо. Это что ж я наделал-то, а? Скольких людей положил-то, а? Я ж их в фарш…– сдавленным шёпотом проговорил боец.

– Они же тоже люди. Были. А я их… Я ж теперь воевать не смогу…

– Сможешь!– резко остановил его Иван. – Они живьём… наших… сжигали. Деревнями. Баб и детишек загоняли в амбар и жгли…

Иван остановился, положил руку бойцу на плечо, – Пошли. У меня спирт остался…

К августу сорок четвертого, Иван был уже опытным бойцом, младший сержант. На груди две медали за отвагу. И две нашивки за ранение. Он ехал на грузовике, подставляя лицо встречному ветру. Впереди ждала встреча с однополчанами. Впереди ждала родная рота, родной взвод.

– Воздух!

Три Юнкерса вынырнули как-будто из ниоткуда. И с душераздирающим воем пронеслись над дорогой. Земля содрогнулась от взрывов. Все заволокло прогоркшим удушливым дымом и пылью. Неожиданно упругая волна с силой подхватила Ивана сзади и, приподняв, бросила на землю. И все исчезло. Ни звука. Ни света. Ни чувств…

Очнулся от пульсирующей боли во всем теле. Руки, ноги не двигались. В голове, как будто рой пчёл играл на барабанах. Каждый удар – болезненный укол. И таких уколов – тысячи и тысячи…

Не годен к строевой. Демобилизация. Отправка в тыл. Таков вердикт врачей. Иван не верил. Просил. Плакал. Ругался. Требовал, чтобы его вернули в его часть. Он не хотел в тыл. Инвалид. Какой он инвалид? Руки-ноги целы. Голова на месте. Он может воевать! Нет. Общая обширная контузия. Частичный паралич конечностей.

От петли спасла молоденькая медсестра…

Выжил. Смирился.