Ползла по небу черепаха

Преимущества не было. Семнадцать лет совместной жизни, воспитание прекрасного сына – этого оказалось недостаточно. Людмила поплатилась за свою самоуверенность. Она с остервенением продолжала мучить себя, проводя жестокий монолог в своей голове. Влад решил бросить свою надоевшую старую жену, потому что полюбил другую. С той, другой, у него нет сложных проблем, которые постепенно перешли на стадию неразрешимых, потому что никто не собирался их решать. Он перестал чувствовать Людмилу, его не интересовали ее мысли, ее слова, ее тело. А когда погиб Арсений, оказалось, что оборвалась последняя ниточка. Уже не было смысла ругаться каждый вечер из-за Куимовых. Они перестали разговаривать, избегая даже дотрагиваний друг до друга. Ее это устраивало. Она слишком страдала, пыталась уговорить себя что-то изменить. Ей не было до него дела. В тот момент любовница не казалась реальной и такой близкой. Горе от потери сына душило, не давая подняться с колен из той вонючей грязи, в которой она внезапно очутилась. А Влад тоже страдал. Только он был не один. Его поддерживала любящая рука посторонней женщины. Все это понятно, и даже немного смешно, что все так примитивно просто. Смешно до слез, до дикого крика.

– Мерзость!

Она налила еще водки, быстро выпила. Потом убрала бутылку на место и принялась раскладывать горячие готовые бутерброды на тарелке. Зачем теперь жалеть себя? Но больше ничего не остается. Влад уже начал новую жизнь с чистого листа, а Людмила осталась ни с чем.

– Ты снова пьешь с утра?

Она вздрогнула от звука его голоса и обернулась. Мысли разлетелись, как стая ворон, но засели где-то рядом, ожидая, когда можно будет снова наброситься на Людмилу и клевать ее до живого мяса и крови. Влад, одетый, чисто выбритый, ароматно пахнущий, стоял в дверях кухни. Людмила вся сжалась. Его привлекательность не порадовала, а расстроила еще больше.

– Я…

– Все в порядке, – поспешно ответил он. – Только не думай, что я пытаюсь осудить тебя. Делай, как посчитаешь нужным.

Он прошел к столу, обдав ее волной приятного запаха мужского парфюма.

– Ты не против, если я позавтракаю с тобой?

Конечно, она не против! А если бы была против, то что тогда? Он бы поехал завтракать в ресторан или сразу к своей любимой? Почему он на прошлой неделе не задал такой вопрос или в прошлом месяце? Для чего спрашивать? Она специально готовила вкусные бутерброды, заваривала свежий чай – все, как любит Влад. Для себя ей ничего не нужно. Слова возмущения пытались прорваться наружу, но губы упрямо не произнесли ни звука.

Они завтракали молча.

Душа рвалась на части, но Людмила понимала, что устраивать сцены поздно, да и бессмысленно. Влад все равно уйдет. Но переживания совсем лишили женщину воли. Ее внутренний мир теперь очень походил на зловонное болото. Оно засасывало ее медленно, обещая в скором времени поглотить совсем. Прошло восемь месяцев с того страшного дня, когда погиб сын. На улице лето, тепло и солнечно. Но внутри глухая, непроходимая темнота и лютый холод.

Безнадежно больно от тепла и солнечных лучей, лучше бы пошел дождь. За это страшное время Людмила потолстела, хотя почти не притрагивалась к пище, подурнела, под глазами появились круги, лицо опухло и пожелтело, волосы потускнели и походили на старую мочалку. В последние дни она плохо засыпала, а утром поднималась с трудом, испытывая одышку. Всегда ходила в джинсах и черном свитере, будто только вернулась с садового участка. На работе взяла отпуск, потому что лимит больничных закончился, ни с кем не разговаривала, даже подруги стали тяготиться общением с нею. Единственный человек, в котором она так нуждалась, бросал ее с легкостью на произвол судьбы. Бросал ради другой, молодой и красивой. Так зачем же задерживать его? Пусть идет, если его чувства настолько сильны. Людмила просто обязана отпустить его. Уговаривала себя, сдерживая тяжелое шумное дыхание, боясь, как бы не наступила истерика. Изо всех сил пыталась отыскать куда-то подевавшуюся гордость. Вот не сидеть бы истуканом, а швырнуть в любимого супруга тарелкой, пусть сосиска запутается в галстуке, а горячий сыр растечется по холеному лицу, смывая навсегда эту чертову самоуверенность и равнодушие! Но она не могла этого сделать. Она ничего не могла. На нее нашел какой-то столбняк.

– Когда планируешь выйти на работу?

– Ч-что? – она совершенно не уловила смысл вопроса. Звуки его голоса будоражили ее, заставляя испытывать вновь и вновь муки страдания.

– Я подумал, что будет лучше, если ты вернешься к работе.

– Почему?

– Тебе необходимо чем-то заняться.

Людмилу бросило в жар. Лучше бы не трогал ее. Диалог окончательно разбил нервы. Голос дрожал, руки тряслись, а слезы бились в глухом голосе, обещая с минуты на минуту прорваться фонтаном.

– Как ты станешь теперь жить?

Жестокий вопрос, от которого волосы на руках встали дыбом. Его это и правда интересует? Или это изощренное издевательство, мучительная пытка? Но она хотела отвечать, чтобы попытаться сблизиться. Вдруг Влад поймет ее страшное отчаяние и пожалеет!

– Не знаю.