Ползущие в ночи

Кенни убрал еще несколько камней, и раствор рассыпался, как комья влажной земли. Он довольно хорошо разглядел их. Затем повернул свой фонарь, прекрасно зная, что если он переживет этот ужас, то всю оставшуюся жизнь будет видеть эту комнату и ее обитателей в кошмарах.

Он вспомнил, что видел в полях той ночью, что почувствовал в тех призрачных руинах, что сказала Елена Бласден, и он подумал: Они совершили набег на Клавитт-Филдс, уничтожили город и всех, кто там жил. Но они облажались, ужасно облажались. Потому что уже тогда эти люди вряд ли были людьми, и все, что они сделали, это загнали их под землю в этот лабиринт. И это было почти двести лет назад. Почти два столетия жизни и размножения в сырой, бессолнечной тьме, где они стали чем-то гораздо хуже, чем человеческие существа, отдельным видом. И их потомство дожило до наших дней, мутируя в существ, больше похожих на червей, чем на людей, существ, больше не приспособленных для открытых пространств и солнечного света. Они выходят только ночью, и то только чтобы охотиться, рыться, кормиться.

Боже, какими они должны быть? Во что они превратились? В нечто похожее на приемную дочь Женевьевы Кроссен... или того хуже?

И он мог представить себе Чарльза Эзрена, а затем его сына Люка, которые для них спускали людей во тьму. Принося им еду. Он не был уверен, что это правда, но, судя по тому, что он видел, это казалось истиной. Все найденные ими останки указывали на то, что здесь, в этом темном лабиринте, жили упыри, пожиратели мертвецов.

- Хорошо, - сказал Годфри. - Пойдем сюда.

Они пошли за ним, и он провел их через туннель на другой стороне. Но это был не туннель, а скорее расщелина, промежуток между двумя зданиями. Стены были построены из убогих крошащихся кирпичей, по ним стекала вода медленными, ровными струйками, как из протекающего крана. Им пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться. Теперь вода доходила им до пояса, жижа, больше похожая на желатин, чем на воду. Мимо проплыло еще больше мертвых крыс и других вещей, на которые они отказывались смотреть.

- Что это за хрень? - Воскликнул Чипни.

Они все задались этим вопросом, потому что увидели массу плавающего вокруг вещества – какое-то розоватое, рыхлое вещество, которое выглядело почти как тесто для хлеба, за исключением того, что оно было слегка прозрачным. Только вот оно не дрейфовало в воде, а мясистыми швами росло прямо по стенам.

- Какой-то грибок, - предположил Кенни.

Сент-Обен подошел ближе к этой субстанции и коснулся ее рукой. Даже сквозь перчатку он чувствовал, что она теплая.

- Оно двигается, - сказал он.

Кенни и другие направили фонари на него.

- Это безумие, - сказал Иверсен.

- Грибы не двигаются, - заметил Годфри.

Но когда Кенни подошел ближе и потрогал странное вещество, он понял, что Сент-Обен был прав: оно двигалось. Оно вздрогнуло, когда он ткнул его дулом пистолета. Оно задрожало. Несмотря на отвращение, он слегка прикоснулся к нему кончиками пальцев. Вещество слегка пульсировало в едином ритме, похожем на дыхание новорожденного.

- У нас нет времени на изучение природы, - сказал он, ведя их дальше.

У него не было никаких идей на этот счет. Никто из них не хотел знать об этом подземном мире больше, чем было необходимо. И он не мог винить их в этом. Они спустились сюда, чтобы найти пропавших полицейских. Это была их работа. Это было единственное, что их волновало.

К тому моменту никто почти ничего не произнес ни слова, и Кенни знал, что они напуганы до чертиков.

Теперь они слышали другие звуки, и это были не просто прыгающие крысы или рассыпающаяся подземная сеть, а сумасшедший, тревожный шепот. Он вспомнил, что слышал его в том поле той суровой ночью, и здесь, да, здесь, внизу, это было намного хуже. Мрачный хор в этой наполненной духами яме. Он стал громче, затих, снова стал громче и приобрел резонанс высокого злобного кудахтанья, а затем снова затих, оставив эхо за собой.

Туннель расширился, и они попали в другую комнату. С потолка свисало еще больше грибка, словно испанский мох. Кенни задел часть его, и он почти мог поклясться, что оно пошевелилось.