Ползущие в ночи

- Ничего, просто проверяю кое-что.

Бек был явно взволнован.

- Черт, не поймите меня неправильно, сэр, но давайте просто уйдем отсюда. Меня тошнит, а еще мороз по коже пробирает.

- Хорошо, сынок.

Черт, разве можно было его винить? Кто мог обвинить кого-либо в том, что он хотел держаться подальше от этого ужасного месте? Годфри чувствовал себя примерно так же. Как он мог винить кого-то в том же самом?

Он был напуган, и его тошнило так же, как и их.

Господи, у него было такое чувство, будто у его желудка выросли ноги и он пытался подняться вверх по задней стенке горла. Но каким бы тошнотворным и тревожным все это ни было, он все равно был очарован этим. Все те истории, которые ходили по Хеймаркету и округу чертовски много лет... это был их эпицентр. Здесь, внизу, в этой вонючей туманной тьме. Это было его черным бьющимся сердцем, ядром. Сколько местных жителей побывали здесь и выжили, чтобы рассказать об этом? И сколько мужчин или женщин, если уж на то пошло, когда-либо достигали истока легенды?

Многие из них канули в лету, о них просто никто не знает, потому что они не вернулись, чтобы рассказать свою историю.

Он двинулся к дальнему концу комнаты, а остальные столпились позади него. Он шагал осторожно, очень осторожно. Когда он миновал линию тел, это привело их в движение, и ему показалось, что он услышал хныканье Бека.

Держись, сынок, - подумал он. - Будет только хуже, и ты это знаешь.

Впереди был проход, и он вошел в него первым, свет его фонаря залил пространство, заставив тени подпрыгивать и скакать. Он тихонько вскрикнул и отшатнулся, чуть не споткнувшись и не упав в воду.

Бек и Чипни немедленно оказались рядом с ним.

- Что это было? – спросил Чипни.

Бек слишком тяжело дышал, чтобы что-то сказать.

- Крыса... я думаю, это была крыса, - солгал Годфри. - Огромная. Она прыгнула на меня.

Бек направил фонарь в ту сторону.

- Сейчас там ничего нет.

- Нет, должно быть, мы напугали друг друга. Простите, что напугал вас, ребята.

Годфри встал с наклонной стены, к которой он прислонился. Ему потребовались все силы, которые у него были, чтобы скрыть от них то, что он увидел. Когда он впервые вошел в туннель, луч его фонаря выхватил человеческую фигуру... что-то похожее на человека. Сгорбленная крысоподобная фигура, до крайности гротескная. Из его живота росло что-то вроде мешочков, мешочков, странно похожих на головы кукол, но безволосых, белых и без рта.

Затем оно исчезло, как будто его там и не было.

- Может, нам стоит вернуться, - сказал Бек. - Это становится слишком... слишком хреновым для жалкой горстки людей.

Он был абсолютно прав, но Годфри сказал:

- У нас пропали полицейские. Я не брошу поиски, пока не узнаю, что, черт возьми, с ними случилось. Надеюсь, они сделали бы то же самое для меня.

- Определенно, - поддержал его Чипни. - Мы идем дальше.

Годфри включил рацию. Там, внизу, среди каменных и кирпичных стен, связь была хуже некуда. Он связался с Кенни, но в основном услышал лишь помехи. Хайдер, находившийся выше, успел поймать связь, но ненадолго. Годфри знал точно так же, как Бек и Чипни должны были подозревать, что чем дальше они проникают в лабиринт, тем хуже будет связь, пока не пропадет совсем.

Его сердце забилось у него в горле, когда он повел их глубже в туннель.

К тому, что их ждало.

30

Теперь там были глаза.

Господи, что дальше?

Елена все еще сидела в кресле-качалке у окна, и ей казалось, что она уже не поднимется из него. Это был ее последний отдых. Ей стало плохо, когда она села в кресло, желая оказаться в своем старом любимом кресле-качалке у окна, почувствовать, как теплое и золотистое солнце струится по ее старой коже. Она не думала о том, что больше не встанет на ноги, что опустила свои хрупкие старые кости в любимое кресло в последний раз.

Она просидела в нем столько лет, с тех пор как Джордж сделал его для нее сразу после Второй мировой войны. Она раскачивала в нем младенцев, кормила в нем детей по ночам и смотрела в окно – как сейчас – ожидая возвращения Джорджа с полей каждый вечер. Да, да, да, много лет, все они пронеслись в ее голове, как страницы книги, дав ей возможность заглянуть в их слова, их воспоминания, но не более того, и она смирилась с мыслью, что это было к лучшему, только к лучшему.

Она просидела там достаточно долго, и ее усталое пожилое тело не могло сдвинуться ни на дюйм. Всякий раз, когда она пыталась встать, ее тело начинало ныть и мускулы не выдерживали, эта боль все глубже проникала в ее грудь, затрудняя дыхание.

О, годы, подумала она, все прекрасные годы, и плохие, и пустые.

Ее мысли перескакивали с одного на другое, и она знала, что надо было позвонить Бетти, пока у нее был шанс. Ей было бы легче, если бы она поговорила с дочерью в последний раз, услышала ее голос. Но этому не суждено было случиться. Просто не суждено.

Она попыталась сфокусировать взгляд.