Помаши мне на прощанье

– Но мы состоим в Службе наблюдателей. Это наша обязанность. У нас даже есть подписанные начальством бумаги. Чего еще от нас хотят? Словно фермы им недостаточно! Мистер Флеминг тоже прочитал письмо и встревожился насчет иностранного языка и всего такого, так что я отдала бумагу ее светлости. Она велела не беспокоиться и добавила, что докладывать не о чем.

– Почему же вы доложили о нем и почему вообще посмели прочитать? – окончательно взбесилась Грейс.

– Повторяю, это наш долг. Нам не понравилось, что тебя отослали сюда. Что ты такого сделала, что тебя прогнали из поместья? Никому не по душе интерес к картам и иностранным языкам. Бывали шпионы, так хорошо говорившие на нашем языке, что мы даже не подозревали, что они шпионы.

Грейс разрывалась между яростью и волнением, надеждой и отчаянием. И понимала, что просто не может сидеть в одной комнате с этой женщиной и спокойно есть, словно ничего не случилось.

– Я иду собирать смородину. Но сначала отнесу наверх эту шкатулку и предпочла бы, чтобы вы в нее не заглядывали. Леди Элис уже все осмотрела, так что ваше вмешательство необязательно.

Она хотела пробежать мимо миссис Флеминг. Но та ее остановила:

– Грейс, никто не собирается ничего говорить о личном. Мы прочитали письмо, потому что тревожились.

Девушка поспешила наверх и положила драгоценную шкатулку в ящик тумбочки. Ей придется рассказать остальным о содержимом, и они наверняка обрадуются. Часы изумительны, пятьсот фунтов – целое состояние, но узнать наконец, что мать звали Маргарет – такое прелестное имя, – а отца – Джон, настоящее мужское, – это лучше всего! А миссис Петри? Рассказала ли она близнецам и Бруэрам? Грейс решила, что нужно сообщить им волнующие новости. У нее родители – Маргарет и Джон, и бабушка Абигейл – еще одно чудесное имя, и дедушка Александр – уж точно так могут звать только героев.

Она снова сбежала вниз и вышла в сад, не останавливаясь и не оглядываясь. Захватила корзины и побежала к смородиновым кустам.

– Не бегай на солнце, Грейс! Напечет голову!

Голос Джейн… или Шилы? – донесся до нее со стороны клубничного поля.

Она замедлила шаг, как пристало молодой леди, владелице часов из чистого золота.

Ягоды красной смородины висели на тонких стебельках, как роскошные серьги или драгоценные камни. Грейс съела парочку, но их вкус настолько не соответствовал их красоте, что она рассмеялась. Грусть и разочарование сменились чистейшей радостью.

– Мою мать звали Маргарет Харди, – повела она светскую беседу в пустоту. – Дедушка Харди называл ее Мэгги. Но моя бабушка Абигейл, приходская старая дева, старалась этого не допустить. И я тоже.

Но глупое развлечение быстро ей наскучило, и девушка снова погрустнела.

«Когда умерла моя мать? Где? Любила ли она меня? А мой отец Джон?»

О, как ей хотелось поскорее освободиться и вернуться к шкатулке! К письмам и снимкам!

Наполнив корзину красной смородиной, Грейс подхватила ее и пустую корзинку и перешла к соседним кустам. И тут же пожалела о своем широком жесте: зря она отказалась от обеда! Если не считать нескольких ягод красной смородины, в половине пятого утра она съела миску овсянки, и больше ничего, так что пустой желудок стонал и жаловался.

И тут послышался шорох. Кто-то был в кустах смородины, возможно, собака или кошка, в поисках чего-то съедобного?

Грейс прошла вперед и очень удивилась, когда перед ней возникла миссис Флеминг.

– Поделом тебе, если я позволю кому-нибудь, рассердившись на свое лицо, отрезать себе нос! Садись на теплую землю и съешь немного сыра. Я принесла и бутылку чая. Только не говори другим, потому что мне не полагается бегать за такими, как вы.

Она не дала Грейс времени поблагодарить ее, сунула ей в руки маленькую корзинку с коробкой внутри, забрала смородину и пошла назад, продираясь сквозь кусты.

– Рассердившись на свое лицо, – рассмеялась Грейс. – Полагаю, это означает, что я права.

Грейс была голодна и открыла вторую металлическую коробку за день. Ломтики сыра, редиска, маринованный лук и большая, намазанная маслом, овсяная лепешка. Настоящий пир!

В ее брюках можно было сидеть где угодно, поэтому Грейс устроилась на земле, прислонилась к подпорке, на которую наматывалась проволока, поддерживающая кусты, и съела только что вытащенную из земли редиску, ломтик сыра и кусочек лепешки. Выпила чая, оказавшегося освежающим, и продолжала есть, пока на дне жестянки не остались только крошки. Грейс лизнула указательный палец и собрала их все до последней. Допила чай и немного посидела, наслаждаясь теплом и ощущением сытости.

К тому времени, когда остальные окликнули ее по дороге к дому, она наполнила корзину. Хорошее чувство. Прекрасная работа.

– Расскажи нам все, – первой начала Шила. – Ты – пропавшая дочь итальянского князя? Он жаждет привезти тебя домой, в свой замок, но хочет, чтобы ты оставалась здесь, пока не кончится война? Думает, что ты здесь в большей безопасности, и планирует устроить вечеринку и приглашает всех?

– Если ты уже все знаешь, Шила, зачем спрашиваешь? – поддела Грейс, подумав, что Салли Бруэр, возможно, отреагировала бы точно так же.