Поместный собор Русской Православной церкви. Избрание Патриарха Пимена

Признаться, мне было стыдно отвечать на этот вопрос, что, видимо, будет только один кандидат, митрополит Пимен, и я сказал нечто неопределенное. Но отрадно было вновь почувствовать, что выборы Патриарха живо интересуют советских людей. Но почему лейтенант пытался оспаривать законность моей визы, понять не могу. Может быть, у него была инструкция не допускать меня в это время в СССР, а может, по неопытности профессиональной? Все остальные формальности прошли гладко, никакого осмотра багажа и обычное заполнение декларации о валюте.

По прохождении контроля меня и епископа Дионисия (у него никаких проблем с паспортом не было) встретили представители Патриархии и служащие Иностранного отдела: священник Владимир Есипенко и диакон Андрей Юрченко. Выяснилось, что из-за многочисленных делегаций, приглашенных на Собор, администрации Патриархии было трудно выделить для каждого заграничного архиерея особого сопровождающего. Поэтому о. Владимир был назначен сопровождать как меня, так и епископа Дионисия, чему я был безмерно рад, так как мне это давало больше свободы в передвижениях.[6] Меня также приехал встречать мой старший брат Игорь Александрович Кривошеин, живший в то время с семьей в Москве. И мы все вместе, с о. Владимиром Есипенко, епископом Дионисием и моим братом, отправились на машинах в гостиницу «Россия». Из разговоров по дороге выяснилось, что многие архиереи, в том числе наш Экзарх, митрополит Антоний, уже прибыли в Москву, хотя большинство еще не съехалось.

Не стану описывать гостиницу «Россия», в которой я остановился впервые. Грандиозная по размерам, с ее бесконечными коридорами и огромными «банкетными» залами, с претензиями на ультро-модерн в обстановке; в ней, как, впрочем, и во всех советских гостиницах, всегда что-то не действовало. То электричество в номере, то вода в кранах или в уборной… Зато телефон работал всегда безотказно, и можно было говорить из номера непосредственно с городом или даже с заграницей.

Как и другим архиереям, мне предоставили отдельный номер; к сожалению, духовенство и миряне, прибывшие на Собор, помещались в номерах на двоих. Наиболее «важные» гости Собора были размещены в западном корпусе, самом роскошном, а «сверхважные» были поселены в гостинице «Советская» (бывшем «Яре»), перестроенной после революции, увеличенной и считавшейся самой фешенебельной по тем временам в Москве. Среди гостей этого отеля были Патриарх Александрийский, а также американские делегаты Виллебрандс и Блейк. Впрочем, как мне объяснили позднее, это странное расселение, или изоляция «сверхважных» гостей от других членов, было сделано специально, дабы они не могли общаться с членами Собора и находились под специальным контролем.

Но в самой гостинице «Россия» никакого видимого контроля не было, и мы могли свободно видеться друг с другом и переговариваться по телефону.

В первые дни, когда еще не съехались все приглашенные, мы все столовались в одном из больших ресторанных залов, а позднее – в огромном «банкетном» зале. Обедали в три часа дня, а ужинали вечером поздно, около девяти часов. Еда в первые дни была сравнительно скромной и без вина, а с переходом в «банкетный» зал – более изысканной и с винами (болгарскими и румынскими). В гостинице был размещен своеобразный «штаб» Патриархии (с сотрудниками Иностранного отдела) по координации и помощи всем гостям. Он обеспечивал нас автомобилями, шоферами, размещением по гостиничным номерам и пр. Во главе этого «штаба» стоял протоиерей Михаил Сырчин. Я его знал по его недавнему посещению Брюсселя вместе с архиепископом Минским Антонием. Архиепископ Антоний отзывался о нем как о «менее хорошем», по сравнению с другим его спутником, протоиереем Михаилом Турчиным. Подобная характеристика о. Михаила Сырчина строилась на том основании, что когда архиепископ Антоний прибыл в Брюссель с «визитом», о. Михаил в первые полчаса позвонил в советское посольство и сообщил о прибытии их делегации. Ко всему прочему, во время их пребывания в Брюсселе о. Михаил Сырчин вел себя так, что можно было подумать, что он был доверенным лицом в советских учреждениях. Но он был, ко всему прочему, человеком обаятельным, деловым, энергичным и производил впечатление, скорее, симпатичного человека. На него была возложена довольно трудная и ответственная миссия во время Собора.

Мне дали его «секретный» телефон, потому что официальный номер телефона постоянно был занят. В будущем это мне помогло: если мне нужно было договориться о некоторых встречах, я мог ему звонить непосредственно. Хотя чаще всего я прибегал к помощи сопровождавшего меня священника Владимира Есипенко.