Поместный собор Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена

Я спросил архиепископа Вениамина, что он думает о постановлениях 1961 года и о моих выступлениях на вчерашнем Архиерейском совещании против них. Испуганно озираясь по сторонам архиепископ Вениамин полушепотом стал мне говорить, что свое мнение он уже высказал в нескольких записках в Предсоборную комиссию, где он критиковал эти постановления, указывая на их отрицательные последствия и вместе с тем, какие нужно внести изменения, сравнительно небольшие. Он считает, что двадцатка может существовать, если ввести настоятеля в исполнительный орган двадцатки и тогда постановления 1961 года будут приемлемыми для Церкви и не противоречащими советским законам. Мои выступления он одобрил и считает, что я говорил правильно.

- "Почему же Вы не выступили тогда на Совещании и не сказали всего этого?"- спросил я архиепископа Вениамина.

- " Меня обманули, - буквально ответил он, - вызвали в Предсоборную комиссию и долго внушали, что постановления 1961 года как вытекающие из государственных законов, не могут подыматься как дискуссионный вопрос. Что никакой дискуссии о них не будет и не должно быть. Ну, а теперь я увидел, что дискуссия была и меня обманули".

- " Владыко, - удивился я, - но раз Вы увидели, что дискуссия была, почему же Вы тоже не высказали своих взглядов?"

Архипископ Вениамин посмотрел на меня и грустно произнес: -" Знаете, я пробыл двенадцать лет на каторге на Колыме. Вновь начинать это в моем возрасте я не в силах. Простите!" Далее мы разговорились о его записке в Предсоборную комиссию. Архиепископ Вениамин сказал, что охотно мне ее даст и добавил " Если можете, вывезите ее за границу. Пусть там знают, что здесь происходит. Можете ее показывать другим, но ни в коем случае не печатайте, даже без моего имени. Догадаются. А посылать и печатать документы за границей - это у нас считается как измена Родине".

30 мая

В воскресенье 30 мая, в десять часов утра началась Божественная литургия в старинном Троицком Соборе Лавры преподобного Сергия. Служил ее прибывший из Москвы Патриарший местоблюститель митрополит Пимен с сонмом священников и диаконов. Алтарь Троицкого собора значительно меньше, чем в Успенском, и потому архиереи и другие члены собора были размещены не в нем, но в самом храме в особо предназначенных для них местах, впрочем, без точного обозначения, кто какое должен занять место. Позади, за деревянной перегородкой, стоял народ. До начала литургии в Лавру еще пускали, потом закрыли ворота, и милиция и дружинники стали выгонять народ. Тех кто был уже внутри церкви, не трогали. Собор был переполнен. Казалось, что эти строгие милицейские меры объяснялись тем, что ожидался приезд Кипрского президента, архиепископа Макария, и видимо в связи с этим приездом( в целях предотвращения покушения) приняты были чрезвычайные меры.

Литургия прошла молитвенно и торжественно. После ее окончания мы вышли на площадь перед собором. Там собралось много народу, как членов Собора, так и просто молившихся в церкви. Люди разбились на группы и беседовали между собою. Ко мне подошел архиепископ Рижский Леонид.

- " Простите меня, - сказал он, - что я вчера так ответил на Ваш вопрос. Но около нас близко стояли люди. Боялся, что услышат. Конечно, я вполне сочувствую тому, что Вы говорили на Архиерейском совещании, особенно о приходах. Но нам говорить об этом невозможно. Вы, наверное, знаете, что тех, кто писал в Предсоборную комиссию о постановлениях 1961 года в смысле необходимости их изменения, вызывали в Москву и строго внушали не касаться на Соборе этих вопросов. Всякая оппозиция постановлениям 1961 года рассматривается властями как антисоветчина". Я спросил владыку Леонида, дошли ли до него мои письма из Брюсселя.

- " Как же все дошли! Но, конечно, цензура по пути их следования, прочитала, и мы боялись, что Вам не дадут визу для приезда на Собор".

Тут мне на память пришел инцидент с проверкой моей визы на границе и как я тогда не мог понять в чем дело.

- " Но, если бы мне дали визу, что немыслимо, - возразил я, - это был бы большой скандал, ставший в скором времени известным на Западе".

- " Да, но они бы Вам прямо не отказали, а сказали бы, что произошло какое-то недоразумение, задержка, и дали бы Вам визу через два дня, к окончанию Собора. Конечно, попросили бы извинения за задержку".

- " Однако этого не случилось, - сказал я, - и Куприянов, советский консул в Брюсселе, был даже со мной любезен и без затруднения выдал визу".

- " Тем лучше, - сказал архиепископ Леонид, - но будьте осторожны. Вы собираетесь еще говорить на Соборе?"

- " О постановлениях 1961 года - да. Это самый важный вопрос. А о тайном голосовании я уже сказал на Совещании. Достаточно, все равно выберут Пимена".

-" Владыко, не советую Вам выступать, - ответил архиепископ Леонид, Вас могут не выпустить из Советского Союза".

В этот момент, я вдруг вспомнил о моем странном состоянии отравления. Неужто все, что говорит архиепископ Леонид правда?