Помилованные бедой

— Когда за решеткой, чего их бояться? Но на ментов фартовые и не оглядывались. За людей их не держали. В те годы я относился к фартовым как все. Потом, спустя время, многое переосмыслил. Ведь вот мы и теперь не живем, а существуем на свою нищенскую зарплату. Пока были студентами — терпели нужду молча. И сегодня ничего не изменилось. Домой возвращаться стыдно. Детям не знаем как в глаза смотреть. Столько лет учились, стаж имеем немалый, а любой полуграмотный слесарь получает вдесятеро больше нас и хохочет, называет врачей голожопой интеллигенцией. Теперь слово «интеллигенция» стало хуже матерного. Сказать, что работаешь врачом, даже неловко. Все вокруг криво усмехаются, отворачиваются. Даже воры спокойно говорят, кто они есть. И воруют у государства за то, что оно своих людей обкрадывает.

— Это верно. Я сколько помню себя, всегда на чем-то экономила. Если тряпку хотела, на еде ужималась. На обычную стенку год копила. А когда собрала, мебель вдвое подорожала, — призналась Таисия Тимофеевна.

— Но куда же делись те двое фартовых? — не выдержал Петухов.

— Увезли их от нас. Кто что додумывал. Иные предполагали, что в ходку сунули, другие о перемещении в иную психушку. Все внезапно случилось. Под утро позвонили главврачу домой, сказали, что забирают у нас фартовых. Человек на радостях перекрестился. И бегом на работу. Даже о шапке забыл. Едва успел сказать о звонке, за воротами машина просигналила. Приехали за нашими соколами. Не просто автоматчики, а и собаки при них. Этим горло не порвешь и башку не скрутишь. Там такие служаки, свирепей автоматчиков. Сзади фартовых шаг в шаг шли, каждое их дыхание на слуху держали. Зашли они в машину, закрыли за ними двери на все замки и повезли за ворота. Куда? Забыли нам доложить. А спрашивать не хотелось, чтоб самого завтра следом не отправили. Помни золотое правило: меньше знаешь, дольше живешь…

— Юрий Гаврилович, чем те фартовые отличались от других гадов? — спросила Лидия Михайловна.

— Очень многим. Они никогда не грабили таких людей, как мы с вами.

— Да и что они возьмут, у меня, кроме пары рваных колготок? — сказала она и покраснела.

— Никогда не насилуют, — оглядел женщин Бронников.

— Вот горе-то, своего мужика не допросишься, а и бандюков не дождешься, — посетовала санитарка.

Вокруг все рассмеялись.

— А чё такого сказала? Раней, еще по молодости, пугались в потемках из дому выйти. Чтоб не приловили, не затащили в кусты иль в подворотню. Теперь девки почти голые шляются по улицам, сами мужиков отлавливают. Во до чего дожили! — глянула с укором на декольте и короткую юбку Лидии.

— Фартовые люто ненавидят милицию и считают для себя смертельным позором общение с ментами.

— А кто легавых уважает? Вон наш сосед, Мишка, еще весной его считали человеком. Нынче в милицию ушел. Так с ИМ не то люди, собаки не здоровкаются, — вставила санитарка.

— Воры в законе всегда помогают друг другу. Выручают, как только могут. И деньгами… Когда надо спасти, своей головы не жалеют…

— Что ж в том плохого? Мне б таких друзей! — ерзнул Петухов.

— Своих никогда не валят. Даже на пытках не выдают. По глубокой пьянке запрещено болтать лишнее. Ну а навар средь них делит пахан, их главный, как сам считает.

— Ну, это уже просчет, — не согласился Иван.

— Когда кто-то попал в зону, ему помогают.

Задыхаясь, вбежал санитар. Не отдышавшись, он с порога возбужденно затараторил:

— Юрий Гаврилович, во втором корпусе Лешак к Султану опять полез. Мы его оттянули, а он к окну. Стекло вдребезги разнес, сам порезался. Хотел осколком Султана пощекотать, мы его в клетку закрыли, пока успокоится.

— Кого закрыли? Лешего иль Султана?

— Лешака!

— Их на денек обоих закрыть надо. Выйдут шелковыми, дружней не сыщете.

— Лешак-то лидер! — обронил санитар.

— И Султан, наверное, такой же! Оба из голубой дивизии, — сморщился Бронников.

— Так как быть с ними? Они другим мешают…

— Поместите Лешака к Горилле. Тот живо обломает, не даст разгуляться. А к Султану вместо Лешака Рыцаря поселите. Сразу все успокоятся…

— Чапай с Кутузовым снова подрались. Мы их разняли. Но оба остались голодные. Суп из мисок друг на друга вылили.

— Не давать им ничего! Ишь заелись! На тощие желудки быстрее угомонятся. Ничего не испортили в палате?

— Нет. Только Чапай хромает. Его Кутузов об угол шваркнул. Но они уже помирились. Вот только жрать хотят.

— Пусть терпят! Сами виноваты! У нас кухня не бездонная! И не оставляйте их одних, без присмотра! — встал Бронников, давая знать коллегам, что разговоры закончены.

Петухов пошел познакомиться с двумя новыми больными, которых привезла «скорая» ранним утром. Он остановился возле бледной, худой женщины. На вид ей было не больше сорока. Кожа лица желтая, вся в мелких морщинах, горестные, глубокие складки возле губ. Все руки забинтованы.

Петухов уже знал: эта женщина пыталась покончить с собой, вскрыв вены. Она успела порезать руки, но тут пришла с занятий дочка и срочно вызвала «неотложку». Врачи мигом доставили ее в психбольницу.