Помилованные бедой

«Пока не узнаешь причину, лечить бессмысленно», — вспомнил Петухов жесткое правило Бронникова. «Не столько лекарства, сколько доброе слово лечит. Наши женщины тонкой натуры. Не выдерживают грубости и хамства толпы. Вот и сдают нервы. Организм дал сбой. И лишь искреннее тепло успокаивает, возвращает к нормальному состоянию», — убеждала коллег Таисия Тимофеевна.

— Как чувствуете себя? — подошел Петухов к Зинаиде после ужина.

— Хорошо, — отозвалась женщина и спросила: — Когда меня домой отпустите?

— Вы только поступили к нам. Куда так спешите? Или вам плохо здесь? Кто обидел?

— Нет. Все хорошо. Грех жаловаться. Но… домой хочется.

— Подлечитесь, — указал взглядом на забинтованные руки.

— Дома быстрее заживут.

— Так говорят все. Но вскоре попадают к нам вторично, с осложнениями. Почти все жалеют о спешке. Давайте не будем повторять чужих ошибок.

— Я не вернусь…

— Верю! Когда вылечитесь, не будет смысла.

— Доктор! Я устала отдыхать.

— У нас не курорт и не санаторий. Здесь лечатся. Вам только назначен курс. Пока его не пройдете, о выписке и не думайте.

— Сколько времени он займет?

— Месяц. Это при идеальных показателях.

— Что? Целый месяц? Ни в коем случае! — подскочила женщина в поисках своей одежды.

— Напрасно ищете!

— В халате уйду!

— Вас не отпустят!

— Я на работе нужна! Чего мне тут дурака валять? — орала Зина.

— Мы вас сюда не звали! Вены вам не резали. Оказали помощь. Теперь в благодарность орете тут как базарная баба! А еще порядочным человеком назвали. Вот сейчас позвоню и скажу, как тут распоясались. Хуже любой бомжихи!

Вышел из палаты злой: «Вот так всегда! Какую собаку кормишь, та и укусит! На хрен мне нужна эта кляча! Восстанови ей потерю крови, вводи ей успокоительные, общеукрепляющие, а она всю душу обгадит! Уж сколько таких прошло через наши руки! Сколько еще будет? Очень нужно мне держать тебя здесь! Сегодня только на ноги встала, а уже домой запросилась! Что скажешь о ее состоянии доброго? Истеричка! Психический приступ! Несдержанность, она и есть издержка дурного воспитания», — сморщился Петухов и услышал робкий стук в дверь.

— Войдите!

На пороге стояла Зинаида Владимировна:

— Извините меня, доктор. Я, конечно, не права. За грубость простите. Не сдержалась. Но если бы знали мою ситуацию, не обижались бы…

— На больных не обижаемся. Я очень занят! — отвернулся Иван от вошедшей, но та и не думала уходить.

— Доктор! Спасибо за все. Только ведь помощь с попреком никогда и никому не пошла впрок. Знаете, я ведь работаю поваром. Так вот, если мы посетителю дадим самое вкусное блюдо и попрекнем человека, даже очень голодный откажется от еды. Она у него колом в горле станет. Вы поняли, о чем я говорю? Так и с вашей помощью. Не нужна она мне. Не верю, не хочу лечиться у вас. Человек, способный попрекнуть, исцелить не сможет. Не дано таким быть истинными врачами. Вам в доктора рано. Передоверили. И больше, прошу вас, никогда не подходите ко мне!

— Обратитесь к главврачу со своей просьбой! Мне безразлично, кого лечить. Ваше место в палате не останется пустым. Да и я не единственный врач. Хотя требования к больным у всего персонала общие.

Женщина вышла, долго искала главврача по палатам. Найдя, отвела в сторону и, объяснив ситуацию, попросила заменить врача.

Бронников удивился. За все время работы Ивана это был первый случай. Юрий Гаврилович поговорил с Зинаидой. Выслушал жалобу женщины на врача и сказал:

— Голубушка наша, как я понимаю вас! Ведь не в ресторан проситесь…

— Как это? Конечно, в ресторан! Я там жизнь положила! Целых двадцать с лишним лет поваром первой категории проработала! Они без меня задохнутся.

— Вот уж и не знал, какое сокровище к нам попало. Мы тоже мучаемся без повара! Одна молодежь на кухне! Рецепты из книг берут. Своих знаний и навыков — ноль. А тут готовый практик! Нет, миленькая, покажи свое умение и у нас. Мы тоже кушать хотим. Не я лично, а мои больные девочки. Все, как одна, — лапушки-касатушки, лебедушки белокрылые!

— Не могу я у вас! Я к своему месту привыкла. К нашему ресторану и людям. Никуда от них, ни шагу! — твердила баба.

— Как так не пойдешь от них никуда? Зачем же вены себе порезала? Для чего? Иль так хорошо тебе было, что, кроме могилы, ничего не увидела? От хорошей жизни смерть не зовут и не торопят ее. Коль так достали, зачем к ним возвращаться? Мы с великой душой берем! А те лишь обижать умеют! Вот пускай теперь ваш директор сам у плиты поскачет. Ему полезно лишний жир стряхнуть.

— Да он вовсе ни при чем. И люди наши в моем не виноваты. Не в работе дело, доктор! Там все в порядке. Я даже отдыхала душой с моими людьми. На работе за все годы ни одной слезы не уронила, — убеждала женщина.

— Выходит, в семье неполадки? Вот и пусть поживут без вас, сами. Дочь уже взрослая. Пора в доме хозяйкой стать, а не ездить верхом на матери, гонять от корыта к плите! Пусть сама познает, что такое бабья доля. Не раз умоется потом!

— Да она у меня чудесница. Все умеет. И помощница незаменимая, и хозяйка! Если б не она, что б я делала?