Помни время шипов

Виерт и несколько других солдат копаются в вещевых мешках убитых русских в поисках какой-то еды, потому что со вчерашнего вечера у нас в животе не было ничего кроме кусочка солдатского хлеба и остывшего чая. Виерт сильнее всех нас страдает от голода. Он находит остатки черного русского хлеба и несколько кусков копченого сала, которое явно попало к русским из немецких запасов. Свина приносит мне большой кисет с махоркой, потому что он заметил, как я все утро выворачивал карманы в поисках хотя бы нескольких крошек табака для моей трубки. Махорка эта самого благородного сорта, как констатируют Майнхард и Вариас, попробовав ее. Я тоже соглашаюсь, что она неплоха. Но мне она все равно кажется намного крепче нашего табака. Мне только мешает, что после того, как ее зажечь, она всегда вылезает из головки трубки, как будто лава при извержении вулкана, потому мне приходится прижимать ее пальцем. Причина этого в мелко порезанных стебельках, которые находятся в табаке и при нагревании расширяются вверх.

Сегодня ночью мы снова выставляем передовые посты подальше от позиций. На каждом посту всегда по два человека, контролирующие определенный участок. Свину тоже отправляют на такой пост вместе с другим незнакомым ему солдатом из нашего батальона, хотя все знают, что Свина очень плохо слышит. Это объясняют просто тем, что сейчас каждый человек на счету. После этого Курат меняется с ним, так что Свина теперь в карауле вместе со мной.

29 ноября. Когда в три часа утра Громмель будит нас, в нашем укрытии очень хорошо и уютно, но зато на улице еще холоднее. Туман покрыл все вокруг инеем. Даже плотно обернутый брезентом пулемет похож на белый бесформенный комок. За нами на холме в воздух взлетает осветительная ракета. Видимость там улучшается. Не происходит ли там что-то? Или они запускают осветительные ракеты просто как предупреждение, чтобы продемонстрировать свою бдительность? Ничего не происходит и все остается спокойно. Впереди, в низине, туман еще плотнее. Здесь порой даже вытянутой руки не видно. Вслед за Свиной ныряю в туманную дымку. Снег скрипит под ногами. Мы ориентируемся по следам на снегу. Неожиданно приглушенный голос требует назвать пароль. – «Железная дорога»! – громким шепотом отвечаю я.

– Проходите! Голос кажется мне знакомым, но я никого не могу увидеть.

– Мы справа от вас, в окопе, – снова говорит голос.

Потом передо мной внезапно возникает какая-то фигура. Рядом с ней из одиночного окопа как раз выбирается вторая. Ужас, этот густой туман! Если бы они не окликнули нас, мы, наверное, просто наступили бы на них.

Более высокого из них я уже снова узнал. Это Дитер Мальцан, который после фронта хочет стать офицером. Он говорит, что оказался в 4-м тяжелом эскадроне. Но они уже во время бегства с укрепленной позиции южнее Бузиновки потеряли много машин, уничтоженных русскими танками. Сюда добрались только две 75-мм противотанковые пушки с тягачами и совсем мало людей. Мы договариваемся, что я приду к нему в гости в бункер, как только действия противника позволят. Пока перед нашими позициями все спокойно, сообщают они нам. Как только они уходят и пропадают в тумане, Свина немного неуклюже спрыгивает в окоп, а я еще хочу немного пройтись вокруг, посмотреть, что тут есть. Я всего в нескольких шагах от Свины, но не слышу и не вижу его. Я лишь приблизительно представляю себе, где он. Чертов туман!

Неожиданно я спотыкаюсь о мертвое тело и понимаю, что зашел слишком далеко вперед. Здесь мне уже немного не по себе, и я невольно пригибаюсь к земле, когда мне кажется, будто я слышу чьи-то шаги по скрипучему снегу. Потом я замечаю еще несколько трупов вокруг. Мне становится совсем неуютно, и я уже начинаю сожалеть, что так далеко ушел от Свины. Позвать его я не могу, потому что он не услышит меня. Но я снова слышу скрип снега, затем до моего слуха доносятся приглушенные голоса. Русские! Меня передергивает. Только без паники, думаю я. Мои нервы натянуты до предела. Русские часто останавливаются и что-то кричат друг другу. Возможно, так они поддерживают связь между собой в таком густом тумане.

Я медленно отхожу назад, отрываюсь от шумов, и едва не наступаю на голову Свине. Для него это, должно быть, просто ужасное ощущение: ничего не слышать, да еще и ничего не видеть в таком густом тумане. Когда я жестом показываю ему, что впереди что-то происходит, Свина забавным образом прикладывает ладонь к уху и прислушивается. Мы ползем обратно и предупреждаем других, что русские где-то рядом.

Мы ждем, пока не слышим голоса более отчетливо. После этого Дёринг выпускает ракету. Она холодным и призрачным светом освещает только небольшой участок. Становятся видны какие-то фигуры, которые на мгновение замирают как вкопанные. Потом они быстро рассыпаются в разные стороны. Первые из них бросаются на землю. Мы стреляем в темноту. Русские что-то громко кричат друг другу. Мы слышим топот, который быстро удаляется. В небо взлетает вторая, а затем и третья ракета. На снегу лежат всего пять человек, остальные убежали.